Кара-курт
Шрифт:
— А где он сейчас, Хейдар-ага, этот Аббас-Кули? — спросил Ичан.
— Откуда я знаю? Меня хотя и кормят за то, что спас этого выродка, а держат на цепи: без Мереда Сунаит-оглы и двух телохранителей Фаратхана шагу не дают ступить. Ты пришел сюда с моей дочерью Дурсун. Ты думаешь, принес моему сердцу покой? Они, эти выродки, только обрадуются, что еще одной веревкой меня можно связать.
— Хейдар-ага, — мягко возразил Ичан. — Твоя Дурсун мстила за тебя, хотела комендатуре большую неприятность сделать. Кара-Куш немножко арестовал ее, чтобы я ее спас. Здесь тоже, что бы ни случилось с твоей Дурсун, не вмешивайся. Знай: все будет сделано для тебя и для нее.
— Ай, Ичан, когда я пошел
— Есть, Хейдар-ага. Она там, — Ичан указал жестом в сторону границы. — Там твоя жена Патьма, там воюет с немецкими танками твой сын Барат-али.
— Не знаю, Ичан, не знаю. Хочу тебе верить. Ты честный человек. Когда Андрей сказал: придет к тебе Ичан, скажет, что делать, я думал, как ты придешь? Тебя же сразу схватят и убьют! А ты пришел. Значит, можно верить... Хочу верить...
— Обязательно надо верить, — подтвердил Ичан, — и мне, и начальнику Андрею, и старшему лейтенанту Кара-Кушу. Хоть ты и выступал против Советов, мы не сердимся на тебя: понимаем — заставляли. Полковник Артамонов верит тебе и поручает до конца довести начатое дело... Хейдар-ага, я здесь для того, чтобы не только спасти тебя и Дурсун, но и вместе с тобой выполнить задачу, которую мне доверили. Ты согласился уйти под пулями с Аббасом-Кули, чтобы узнать, кто его хозяин. Сейчас мы знаем, что это Фаратхан. Но у Фаратхана тоже есть хозяин. Ты должен мне сказать имя этого человека, какой он на вид, где его искать...
— Я не знаю, Ичан, — опустив голову, печально сказал Хейдар. — Я ничего не знаю. Я уже столько наговорил против кызыл-аскеров и геок-папак, что мне нельзя вернуться назад.
— Все будет зависеть от тебя, Хейдар-ага. Ты еще можешь все исправить, — прервал его Ичан, — если знаешь, скажи, кто хозяин Фаратхана?
— Знаю одно, — не сразу ответил Хейдар, — Фаратхану нужен очень надежный проводник, верный человек. Ты спас Дурсун, принес от Махмуда-Кули табакерку. Значит, ты проводник Махмуда-Кули, переправляешь «пассажиров» через границу. Фаратхан постарается испытать тебя, бойся его, а мне или те, или другие сделают кутарды.
— Все в твоих руках, Хейдар-ага, — ответил Ичан, — а испытаний я не боюсь... Значит, проводникам дает табакерки Махмуд-Кули... Где его искать?
— В Ашхабаде, на текинском базаре. Но Махмуд-Кули для очень важного господина, которого будут переправлять, не годится. Нужен совсем надежный человек. Его сам господин Фаратхан должен знать много лет, и такой, чтоб жил у нас и пограничники его знали. Когда я назвал Сюргуль, как научил меня Кара-Куш, Фаратхан сначала удивился, потом задумался. «Горбан! — сказал я ему. — Она помогала мне, помогала Аббасу-Кули. Она — старая женщина, хочет умереть на земле своих отцов. Если вы прикажете кровникам больше не трогать ее, для вас она самого важного господина через гулили переведет». Фаратхан мне не ответил, но от своего человека я здесь узнал, что какой-то Имам-Ишан поедет к ней с вещественным паролем самого господина Фаратхана. Это будет не какой-нибудь кабачок, на котором священные полумесяцы может нацарапать любой правоверный. Господин Фаратхан даст вещественный пароль со своей личной подписью, которую знает тот человек. В условленном месте она встретит его и поведет через гулили под прикрытием Имам-Ишана.
— Так это же очень хорошо, что ты все так узнал! — воскликнул Ичан.
— Конечно, хорошо. Но когда все провалится, мне больше не жить...
Дверь в мазанку отворилась, на пороге остановился тот самый старик, который проводил Дурсун к Фаратхану. Ичан запомнил: зовут его Меред Сунаит-оглы.
Надменно глянув на Ичана
— К господину Фаратхану!
Меред пропустил обоих мимо себя, провел крытым двором к калитке в высоком дувале. У калитки, гневно прижимая руки к груди, стояла Дурсун и смотрела в просверленный в досках глазок. Рядом с нею сидел в кресле, вынесенном под дерево, хозяин дома Фаратхан. Ичан сразу же отметил про себя: Дурсун не обойдена милостью Фаратхана — на плечах ее дорогой, расшитый алыми розами платок такой дивной красоты, что любая женщина отдаст за него полжизни.
— Подойди сюда, — приказал Фаратхан, едва шевельнув пальцем.
Ичан приблизился. Хейдар почтительно склонил голову.
— Посмотри туда, — приказал Фаратхан Ичану, — и скажи, знаешь ли ты этого негодяя?
Ичан посмотрел в глазок, увидел невысокого зимогора — кочевника, уложившего немудреное хозяйство на двухколесную тележку, подгонявшего вдоль улицы такого же, как и он сам, грязного и запыленного ишака.
«Вот и старшина Галиев», — подумал Ичан и поспешно отстранился от глазка, как будто его могли увидеть с улицы.
— ГПУ, джаншуз шурави [32] , старшина с погранзаставы геок-папак, — сказал Ичан, прижавшись к дувалу, перебегая глазами с предмета на предмет, как будто искал, куда бы спрятаться.
— Ты точно узнал его? — спросил Фаратхан.
— Горбан, — ответила Дурсун. — Этот маленький военный в черных песках хотел убить моего отца. Я держала его винтовку вот так, видела его рядом с собой, как вижу сейчас вас.
Фаратхан жестом подозвал Мереда Сунаит-оглы, бросил ему несколько слов.
32
Джаншуз шурави — советский шпион.
Тот принес и подал Ичану маузер.
— Ты храбрый джигит, Ичан. Иди и докажи нам это еще раз.
— Горбан, — возвращая маузер, ответил Ичан, — эта штука громко стреляет. Такие дела надо делать тихо...
Откинув полу куртки, он показал подвешенный к поясу нож в кожаных ножнах.
— Иди...
Ичан скользнул в калитку, направляясь вслед за Галиевым, заметил, что со двора Фаратхана вышли Меред Сунаит-оглы и два дюжих, рослых молодца в тельпеках, полосатых халатах.
Галиев неторопливо подгонял своего ишака хворостиной, время от времени останавливался, чтобы подобрать для костра случайно оказавшуюся на дороге палку или сухой верблюжий помет, осматривался, неторопливо укладывал топливо на тележку. Ичан медленно шел вслед за ним, опираясь на свой пастуший посох.
Дорога вывела их за аул, впереди, у склона сопки, показалась груда камней, у которых Ичан должен был по плану «напасть» на Галиева. В этом месте дорога шла вдоль склона сопки по краю обрыва. Ичан скользнул с осыпи, пробежал вперед под обрывом и, лишь только Галиев спустился с уклона, бросился на него сзади, высоко занеся блеснувший на солнце нож.
Бродяга зимогор мгновенно обернулся, тоже успел выхватить нож. Противники сцепились, покатились по земле, удерживая руки друг друга. Ичан, изловчившись, нанес Галиеву удар кулаком в живот, и когда тот скрючился от боли, всадил в землю нож за его спиной. Галиев выгнулся, откинулся навзничь. Раздался топот копыт. На дороге показался пограничный патруль — всадники в зеленых фуражках. Позади Ичана из-под обрыва раздался предостерегающий свист: подавали сигнал Меред Сунаит-оглы, телохранители Фаратхана. Ичан подбежал к ним с окровавленным ножом, со следами крови на руках и лице. Сзади грохнули выстрелы. Все трое бросились за Мередом, оказавшимся, несмотря на возраст, далеко впереди остальных.