Карагач. Книга 1. Очаровательная блудница
Шрифт:
Рассохин колебался, Женя смотрела участливо и с любовью.
– Я подумаю. У меня есть время…
Она должна была услышать: «Ты мне нравишься, хочу быть с тобой».
И наверное, услышала, поскольку сразу же надела очки и спрятала глаза.
Именно в этот миг Стас почувствовал – сегодня должно случиться еще что-то очень важное, что повернет поток его жизни в новое русло, в прорву, и все будет иначе. А ее вольности с другими мужчинами можно не замечать или сразу прощать…
Что-то сегодня случится!
Примерно такое же предощущение было у него, когда они с Юркой Зауэрвайном протолкались мелководным безымянным притоком на это место и отшлиховали первую пробу…
Неужто еще раз поцелует богиня Удача?
Бульдозеристы были опытными, аккуратными, но жадными; они спали и видели себя с самородком в руках, поэтому, заметив подозрительный камень, вывалившийся из грунта, останавливались и бежали смотреть, невзирая на выступавшую из грунта воду и грязь. Подтрунивали друг над другом, однако же чем ближе был золотоносный горизонт, тем ярче в их глазах разгорался лихорадочный желтоватый блеск. К обеду они вскрыли россыпь, пока что узкой полосой, и Рассохин набрал мелкого галечника в лоток, отмыл до черного шлиха, который ссыпал в банку из-под сгущенки и отдал Жене.
– Это тебе, на память. Только никому не показывай, а то увидит охрана – отнимут.
А хотел сказать: «На обручальное колечко».
Она услышала, потому что, сняв очки, долго рассматривала черный песок с мелкими желтыми крупинками и вдруг сказала:
– На колечко не хватит! Разве что сделать его из тоненькой проволоки…
В это время бульдозерная лопата и вывалила из грунта странный валун слишком правильной геометрической формы, напоминающей бочку, и довольно легкий. Он катился впереди вала, наматывал на себя липкий суглинок, и еще бы минута – оказался зарытым, впечатанным во влажный земляной бурт вскрыши. Рассохин махнул рукой трактористу и, подбежав, откатил валун в сторону.
– Да это чурка какая-то! – крикнул тот из кабины.
– Сам ты чурка!
– Ну тогда самородок! Не забудь поделиться!
Захохотал и дал газу.
Стас отчистил геологическим молотком торец – черная, просмоленная древесина, слегка уже подопревшая от времени – натуральная бочка эдак литров на полтораста, деревянные обручи…
– Если бы мы нашли ее на Кавказе, – сказала Женя, – была бы с вином…
– В Сибири будет с золотом, – пообещал он и стал закатывать бочку на отвал. – Или с соболями… А скорее – вовсе пустая!
– Почему?
– Да легкая вроде…
– Не-ет, это чей-то клад! – засмеялась практикантка. – Мы клад нашли! Ура! Даже без волшебной ветки!
– Какой ветки?
– Ну той, которой ежиха вызволяет ежат! С ней же еще клады можно искать. Все открывается!
Рассохин закатил бочку на сухой и песчаный верх отвала, поставил на торец и обушком молотка разрубил первый обруч.
– Стой! – вдруг встрепенулась отроковица и схватила его за руки. – Надо загадать желание! Когда открывают клады, обязательно загадывают. И оно сбывается! Мы же сейчас прикасаемся к мистической тайне!
– А как загадывать? – спросил он.
– Ну, например, ты про себя говоришь, – стала учить, не отпуская рук. – Если в кладе то, что ты очень хочешь, о чем мечтал, то пусть мое желание сбудется! А если мура какая-нибудь, значит, нет.
– Какая мура?
– Что-нибудь ненужное тебе, ерунда всякая!
– А какое желание загадать?
– Это ты уж сам придумай, не маленький!
– Ладно, я загадал, – сказал Рассохин. – А ты?
– Разбивай!
Он разрубил второй обруч, затем третий – а их оказалось шесть, – бочка как-то по-человечески охнула, клепки у торца разошлись, и крышка провисла вниз. Женя дышала у самого уха, сгорая от любопытства.
– Ну, открывай!..
Стас подцепил крышку молотком, вытащил и увидел какое-то слежавшееся и влажноватое тряпье, хотя вода в бочку не проникала – скорее, содержимое попросту отпотело от перепада температур.
– Мура, – сказал он. – Ветошь.
Отроковица не поверила, точнее, не хотела верить – потянула серую и еще крепкую холстину, и в ней оказалось что-то завернуто и пересыпано желтой трухой наподобие табака.
– Погоди! – вдохновилась. – А это что?.. Библия?
В ее руках оказалась черная от времени, необычно большая и толстая книга в кожаном переплете. Они полистали ее, с трудом разлепляя волглые страницы – написано по-церковному, непонятно, затем выгрузили из бочки еще тринадцать так же завернутых в полотенца и тряпки, пересыпанных измельченной травой книг разного размера. На самом дне оказалось несколько меднолитых позеленевших складней и тяжелый медный же крест.
Смотрели друг на друга, на клад, и никак не могли определиться, что это – драгоценности, сокровища, так нужные им обоим, и тогда желание сбудется, или в самом деле бесполезная мура? Тогдашние познания Рассохина в области богослужебных книг и древнерусской литературы вообще были нулевые, собирательством редкостей и всяческих раритетов он не увлекался, поэтому оценить, что попало в руки, не мог. Понятно, что вещи эти музейные, наверное, для кого-то очень дорогие, необходимые, но только не для геологов, мечтающих открывать месторождения полезных ископаемых, а не спрятанные кем-то старинные толстенные книжищи, которые даже прочитать невозможно.
– Клад мистический, – наконец-то заключила Женя, благоговейно разглядывая книги. – Ты знаешь, что это, например? Какие тайны и истины скрыты за древними письменами?
Ей очень хотелось, чтоб желание сбылось, поэтому она так говорила, убеждала себя.
– Библии какие-то, что еще? – отозвался Рассохин. – Конечно, интересно. Букинистам, например.
Отроковица не могла оторваться от клада, и изумление ее было неподдельным.
– А что, если здесь какая-нибудь рукопись, не известная миру? Вот бы научиться читать!.. Давай для начала их просушим!
Они расстелили холстинки, разложили книги, но Женя вдруг спохватилась:
– Быстро неси сюда ветки! Надо создать тень! Нельзя сушить на солнце!
– Почему? Скорее просохнут…
– Книги долго были во тьме, – загадочным голосом и нараспев проговорила она. – Они боятся яркого света. Они могут ослепнуть! Потому что книги, как люди…
Рассохин посмотрел на нее как на сумасшедшую, но посчитал это за игру, за блажь, пошел и наломал охапку кедровых веток, после чего навтыкал их в песок, соорудив навес. Было уже по-летнему жарко, поэтому он решил позагорать, тем паче на высоком месте ветерком сдувало гнус, разделся и лег на другой, солнечной стороне отвала. Но у Жени купальник украли, поэтому она сначала подвернула маечку, заголив живот, затем склонилась к Стасу и прошептала, как будто их могли услышать: