Карантин

Фелан Джеймс

– Я не видел практически никаких следов живых нормальных людей, а вы говорите полмиллиона!

– Большинство пряталось по домам, квартирам, в массовых убежищах, – объяснял Пол. – Нью–йоркцам годами вдалбливали, как вести себя в подобных ситуациях, поэтому они всегда держат наготове сухой паек, несколько катушек клейкой ленты, рулон пленки и еще черт знает что. Говорят, только в спорткомлексе Мэдисон–сквер–гарден скрывалось полсотни тысяч человек, еще двадцать тысяч отсиживались в небоскребе Эмпайр…

Мысль о том, что меня окружали люди, казалась невероятной. Я погибал один на один со своей бедой, а город был полон: тысячи нормальных людей, таких же, как я, страдали от одиночества не меньше, а то и больше, чем я.

– Вы слышали что–нибудь об Австралии?

– Ничего. Знаю только, что в Лондоне, в Париже, в Москве, в Шанхае, в Рио – везде такие же карантины, как здесь, поэтому пока очень рано судить о масштабах.

У меня закружилась голова, как только я услышал, что пострадал весь мир. Но еще страшнее оказалось другое: уж если под удар попали такие крупные страны, то что говорить о маленькой беззащитной Австралии.

– А как вам удалось вытащить всех их на улицы? – спросил я. Друзья удивленно смотрели на меня. – Я имею в виду, как выжившие узнали, что теперь можно выходить?

– С завтрашнего утра начнут работать вооруженные конвои, которые будут расчищать дороги и постепенно, на автобусах, вывозить людей на север. Сейчас на улицах делают объявления через громкоговорители, разбрасывают с воздуха листовки, совсем недавно восстановили радиовещание, а через пару дней, после того, как появится электричество, заработает телевидение. Система медицинской эвакуации давно в строю, как видишь и слышишь.

Будто по заказу, прямо у нас над головами прогудел вертолет.

– Пол, ты сказал, что выхода нет, поэтому ночью бригады пойдут обстреливать Охотников…

Брат Фелисити кивнул.

– У меня там друг.

– Я знаю, мне жаль.

– Ты не понимаешь. – Я сел на кровати, трубка капельницы загнулась и лекарство перестало поступать. Я посмотрел сначала на Рейчел, затем на Фелисити. – Выход должен быть. Что–то можно придумать. Я уверен.

– Приказ отдан.

Я отказывался сдаваться.

– А если улучшение все же наступит?

– Не наступит.

– А если существует антидот?

– Джесс, вирус изучают в лаборатории вдоль и поперек. Сотрудники мединститута инфекционных заболеваний армии США работают по двадцать пять часов в сутки.

– Да, я видел их.

– Они приходили тебя осматривать?

– Нет. Мы встретились на Манхэттене несколько дней тому назад.

– Не может быть, – ответил Пол. – Они только сегодня впервые высадились здесь.

– Я тоже видела их! – быстро выпалила Фелисити. – Я была с Джессом. У них в военном грузовике стоял деревянный ящик, на котором краской была написана аббревиатура института. Мы видели, как на них напал дрон!

Пол выглядел сбитым с толку.

– Когда это было?

– Несколько дней назад.

Он растерянно произнес:

– Расскажите мне всё.

– Тебе не кажется странным, что на отряд американских военных, которые ехали по Манхэттену с ракетой, напал американский же самолет?

– Мы не знаем наверняка.

– Знаем, Пол, знаем. Это совершенно точно был американский дрон, – не сдавалась Фелисити. – Их уничтожили свои, потому что им нельзя было здесь находиться, нельзя было делать то, что они делали.

Было видно, что Пол никак не желает верить даже в вероятность чего–то подобного.

– Как ты думаешь, чем они занимались?

– Ученые института?

Я кивнул.

– Не знаю, – произнес Пол, глядя сквозь прозрачную стенку палатки.

– Может, избавлялись от вещественных доказательств? – выдал я версию, которую, среди прочих, мы обсуждали с Бобом и Даниэлем.

– Что?

– Они приехали, чтобы найти ракету, увезти её из города и спрятать, потому что она сделана в Штатах.

– Ведь похожая ситуация уже была, – вмешалась Рейчел. – Помните, с сибирской язвой? Тогда же доказали, что панику спровоцировали наши военные…

Пол отрицательно качнул головой.

– Не думаю. Зачем вывозить ракету, если ее можно просто уничтожить?

Я рассказал ему о том, как дрон попал в грузовик, о Калебе, который оказался слишком близко.

– А ты уверен, что они перевозили именно ракету, которая не взорвалась во время атаки?

– Да, абсолютно уверен. Мне так сказал Старки.

– Старки? – пораженно переспросил Пол, будто имя что–то значило для него. – Я его знал. Он был полковником, одним из лучших специалистов НИМИИЗа по инфекционным заболеваниям. Ты не перепутал имя?

– Нет.

– Как он выглядел? Опиши его.

Я выполнил просьбу, и, чем подробнее я описывал внешность Старки, тем больше мрачнел лицом Пол. Когда я замолчал, брат Фелисити только качнул головой и сказал:

– Не может быть.

– Почему?

– Потому что он погиб.

– Знаю, – тихо произнес я, с уважением вспомнив Старки. – Он умирал, когда мы виделись в последний раз.

Старки был ранен в живот, кровь текла без остановки, но даже несмотря на страшные предсмертные мучения, он старался спасти меня и предупредил, что последует за взрывом.

Лицо Пола исказил гнев.

– Сегодня нам сказали, что он с командой погиб несколько дней назад на базе Форт–Детрик: они проводили эксперимент, но что–то пошло не так…

– Кто вам сказал? – спросила Фелисити.

– Наш командир. Он отвечает за проведение всей операции.

– Зачем ему врать?

Пол качнул головой. Никогда прежде я не видел, чтобы человек был так взволнован и растерян.