Карантин
Шрифт:
На планете не было знаков осёдлости, ни наверху, ни здесь, да они и не требовались. Заключённое много лет назад соглашение касалось всех, кто принадлежал либо к роду человеческому, либо к касте изменённых. Этот нахал с орбиты реально ничего не знал о нашем мире, а вот распоряжаться в нём брался? Сомнения не покидали, хотя я понимал, что сейчас они не к месту. Пока без разницы было, откуда большой мужик свалился. В первую очередь следовало его одолеть.
Судьба Верне огорчила меня, хотя не слишком сильно. Я мало знал его и не имел оснований питать симпатию, но преступление подлежало наказанию, и не в мастерских,
Следовало без дальнейших промедлений обездвиживать мерзавца и препроводить водным путём к благой цели, но я медлил. Не давал мне покоя посторонний запах. Я пытался вникнуть в его суть, понять, какого рода оружием запасся пришелец, но ничего не получалось. Без труда свернув шею и почти оторвав голову вампиру, даже едва принявшему изменение, он доказал, что не так прост, как кажется на первый взгляд. Атаку я считал преждевременной, потому продолжал бессмысленный разговор, давая себе время собраться с соображениями. Я сказал:
— Вполне вероятно, что прежде он и принадлежал тебе, я не в курсе, какой формой рабовладения обзавелись отказавшиеся от нас, переселенцев, чистые и безупречные расы, но кое-что случилось, как ты мог заметить. Он перестал быть человеком, значит, разошёлся с вашим миром навсегда. Вы загнали нас, тут живущих, в концлагерь этой планеты, отсекли связи с родиной, лишили возможность вернуться на Землю. Пусть так, но прошло время, и мы перестали нуждаться в метафорических приветах с исторической родины. Теперь никто не вправе вмешиваться в наш нынешний уклад.
— Болтливый вампирчик, — сказал он с усмешкой. — Боишься меня и надеешься ускользнуть?
Ну что тут ответишь? Наглость самодовольного пришельца не имела границ.
— Да вот думаю: поддаться на твою провокацию или просто поржать?
Он опять обозлился, где их только берут таких самоуверенных и несдержанных, я-то думал шпионы умеют владеть собой, но как видно внешние миры не считали нас достойными противниками и посылали на задание всякое отребье.
Я не постеснялся высказать всё это вслух, причём смакуя подробности и пользуясь щедро неприличными выражениями, которых обычно избегаю. Речь имела успех, я с удовольствием отметил, как у пришельца перекосило рожу и снесло в бешеный режим пульс. Впрочем, и он на подначки не клюнул.
— Я везде в своём праве! — заявил он грозно. — Ваш мир — всего лишь гнилая плесень под микроскопом, и мы решаем: дать вам дышать или смыть в слив.
— Очевидно именно поэтому вы побоялись отпустить на волю мальчишку, который мог выдать нам, заразным, ужасные внешние тайны. Хотя о чём это я? Тех, кто что-то значит в своём мире, не направляют в шпионские рейды, дураков нет, или там, наверху, они теперь развелись во множестве, и Земля решила щедро наделить этим лежалым товаром заштатные колонии?
Я окинул его пренебрежительным взглядом и сменил насторожённую позу на небрежную: прислонился к стенке и руки на груди сложил, словно наскучив унылой беседой. Пульс человека уже стучал у меня в ушах, а багровые пятна на физиономии намекали, что обмен любезностями чем дальше, тем меньше оставляет его равнодушным. Кипел он там внутри, хотя наружно ещё держался.
Я выбирал момент для удара, но медлил, действительно страшась неизвестности, заключённой в этом
— Так это ты его обратил? — вновь завёл он старую песню, сверля меня взглядом. — Потому настаиваешь на собственности?
Не знаю, с какой стати эта ерунда имела для него значение.
— У нас все свободны, — ответил я. — Просто молодняк нуждается в присмотре и всякий взрослый вампир, оказавшись рядом с новичком, обязательно поможет освоиться и приютит на первых порах, если тому совсем некуда идти.
Он прыгнул вперёд с места и внезапно, ноги словно выстрелили сами, почти не потребовалось приседать, наливать мышцы силой. Не будь я предельно насторожён, мог ведь и попасться, никак не ожидал от человека такой неимоверной прыти. Словно передо мной оказался сильный опытный вампир, но ведь ничем подобным от него не пахло.
Обрывки мыслей ещё болтались на периферии мозга, но тело действовало без участия сознания. Маневр пришельца отсекал меня от двери, и я бросил себя на середину комнаты.
Труп на какой-то миг оказался весь в поле зрения, его более не заслоняло частично кресло, и я смог в деталях разглядеть оторванную башку, и то состояние шеи, которого добиться возможно, лишь действуя голыми руками — характерные лохмотья мышц, а то я не знал, как это выглядит, сам свинтив с плеч немало глупых голов!
Понял, что мой противник ещё сильнее, чем я полагал вначале, а он уже вновь нёсся в атаку, рыча от удовольствия подраться. Не приличный шпион — убийца прямиком из ада. И в тоже время человек. Здесь я не ошибался, вот только действовать следовало живее.
Я взлетел по стене, оттолкнулся и врезал ступнями ему по уху, сбил с ног. Он покатился, ревя как обезумевший зверь, но почти сразу вновь оказался на ногах, на своих дьявольских стальных пружинах, почти не оставляя мне возможности как для маневра, так и для побега. Хотя…
Драться с ним было слишком опасно, а я не так горд, чтобы держать поле боя без надежды на победу. Дверь он стерёг, и любая попытка прорваться к ней грозила закончиться сшибкой, причём совсем не факт, что победа в ней останется за мной, но оставался ещё люк, которым так и не успел воспользоваться бедняга Верне. Лаз притаился там, в закутке, что изображал собой кухоньку.
Конечно, я даже покоситься в ту сторону себе не позволил — не вчера ведь родился на свет. Я метнулся в направлении нормального выхода, человек тут же заступил дорогу, злобно скривился, выругался, протянул лапищи, я прянул прочь, максимально далеко уводя его от дыры, а когда он отреагировал, теряя ускорение и набирая ненужную и заметную при его габаритах инерцию, дал пинка вдогон и одним прыжком достиг своей цели, ударом отпустил пружину и нырнул в моментально открывшийся тоннель.
Не окажись мой противник столь массивен, мог и помешать бегству, но именно немалый вес здоровенного тела отобрал нужные доли мгновения, не позволит быстро перестроить бросок. Я увидел искажённое злобной яростью лицо, протянутые в мою сторону скрюченные пальцы, понимал, что враг опоздал, но всё же придал себе дополнительное ускорение оттолкнувшись от краёв дыры, причём в последний, самый рискованный момент, поскольку крышка автоматически стала на место, едва мимо фотоэлемента пролетел мой последний волосок.