Карантин

Майский День

— Ну ты как?

Губы шевельнулись и через несколько долгих секунд выдали едва слышный ответ:

— В порядке… Окно… маневрировать пора…

— Рано. Комплекс сам запустится, когда придёт время. У нас ограниченный ресурс и распорядиться им следует строго по плану.

— Ладно, делай как знаешь, — просипел он в ответ.

Слабый человеческий организм понемногу оправлялся от нагрузки. Мышцы мышцами, но физиологию не исправишь, она во много оставалась прежней. Ну да ничего, я верил, что совладаем со слабостями, раз природа снабдила заодно силой. Я внимательно следил за приборами и подобрался за секунду до того, как распахнулась заслонка и перед нами

открылся для скромного обзора внешний мир.

Наверное, следовало благоговейно замереть от величия момента, но я вообще не обратил внимания на красоты пейзажа и глубины чувств. Ощущения отошли на второй план и послушно поблекли, словно дожидаясь своего часа или вполне полагаясь на самих себя, а я принялся распоряжаться на борту, исполняя свои пилотские обязанности. Как и следовало поступить.

Специалисты постарались, и автоматика сработала почти идеально. Водитель локатора тускло пискнул, сообщая о близости станции, а тут и сама она вплыла в скудную рамку окошка — странное сооружение словно составленное из нескольких пухлых грибных шляпок. Я знал, как выглядит этот орбитальный комплекс, но почему-то воочию он не потряс моего воображения, а скорее насмешил. Не было в нём ничего угрожающего. Забавная безобидная стопочка оладий, кажется так люди называли эти штуки, которые делали на сковородке. Альберта вечно пекла их на плитке в уголочке конторы и скармливала своим широкоротым детишкам, когда те забегали к ней на работу, а временами, забывшись, и меня пыталась угостить мерзкими кусками жареного теста. Я вежливо отказывался, но чувствовал себя польщённым.

Прошлые воспоминания из той давней жизни на тверди показались странными, хотя и милыми. Я отодвинул их в глубину рассудка и принялся осторожно сближаться с объектом. Накрыло пару раз мимолётное удивление от того, что база землян действительно существует и плавала тут все прошедшие, казавшиеся длинными века, от того, что мы на неё почти безупречно вышли и сам полёт получился настоящим, не игрой, затеянной от отчаяния запертыми на планете людьми. Страх кольнул остро и больно, я и его отринул. Занялся делом.

Не так и просто было причалить. Курс всё время плыл, и не помогай мне вампирское проворство и чёткость любого движения, наш корабль мог ведь и мимо проскочить, а так держался цели, и она неумолимо росла, заполнив обзор, застив всё окошко, так что пришлось лихорадочно ориентироваться, отыскивая стыковочную платформу.

Увидев воочию, а не на схеме нужный комплекс, я испытал ни с чем не сравнимое облегчение и невольно облизал сухие как пустыня губы. Ещё немного отточенных до блеска манипуляций. Так, теперь сигнал. Я мельком глянул на Гессе, наблюдавшего за мной с каким-то особенным, почти почтительным вниманием, кивнул ему и сделал страшные глаза. Пришла пора самого спорного этапа. Ну я так считал. Опасность ждала на каждом шагу, и выделить самую заметную не представлялось возможным. Человек важно наклонил голову в ответ и стиснул зубы до изрядного побеления скул.

Сигналы у нас шли в записи, полный набор имелся прямо под рукой, и я тут же отправил тот, что специалисты считали самым вероятным. Короткие нелепые писки ушли в пустоту.

Я впился взглядом в причальный блок, изучил, наверное, каждую заклёпку, хотя вряд ли были там эти наверняка устаревшие элементы конструкции. Несколько секунд расплылись в вечность. У Гессе лицо покрылось испариной, и я решил, что на борту жарко, хотя сам не смог бы даже приблизительно определить температуру: организм отключил лишние функции без подсказки со стороны. Честно говоря, и не представлял,

что буду так волноваться.

Хотелось заговорить, сказать станции, что мы свои, как же она способна сомневаться, ведь никто чужой тут и рядом пролететь не мог, попытаться уболтать скопище чужого металла, как вампиры поступают с людьми. Почему-то я сразу поверил, что землян на борту нет, лишь механизмы. Не знаю, как объяснить. В этой истории с карантином угадывался не только страх, но ещё изрядное высокомерие. За века первый должен был утихнуть, зато второе набрать обороты.

Нас выкинули потому, что могли прекрасно без нас обойтись. Отвернулись, считая себя достойнее брошенных на перепутье, ну а там уже гордость росла, росла, пока не взгромоздилась выше небес. Ничто так не помогает избавиться от подспудного чувства вины, как раскрученное самомнение. Все мы отчасти этим грешны, ну да ладно.

Я старался поменьше думать. Отгонял тревоги.

Там, внизу, сейчас прятались в глубины вампирского города люди, которым предстояло поднимать цивилизацию с очередных колен, избранные, но пока не знающие о своей миссии, мальчишки и девчонки. А правители нашего мира улыбались на экранах, а то и разъезжали по улицам, чтобы показать всем прочим, как весело иногда поиграть в немыслимое для реальности нападение. Я не слишком хорошо изучил этих людей, но теперь узнал о них достаточно. Они выполняли свой долг.

Вот и я справлюсь, даже если придётся пробивать стену станции лбом. Я упрямый.

Откуда что взялось, и сам не знал, навеяло как-то. Сторонился всех, надувался нелепым высокомерием, а тут вдруг, поднявшись в небо, ощутил себя посланником земли. Человеком своего народа. Воином общей армии. Частью социума. И не стыдно было, что интересно ни за прошлое, ни за настоящее, ни за грядущее. Если есть оно у нас.

Ну же!

И станция ответила. Платформа призывно раскрылась, и я повёл к ней наш корабль, скаредно дожигая последние граммы горючего. Впившись взглядом, не дыша и ничего другого не сознавая. Затаившись. То есть, я обнаружил в себе всё это безобразие лишь когда кабина легла на приёмные выступы и зацепилась за них, чтобы стать частью враждебного мира.

Как долго я сам сидел, сжимая более ненужные лапки рулей, сказать не берусь. Мы молчали, не смея поверить в удачу, всё ещё опасаясь, что это коварная ловушка и ничто не помешает станции жахнуть по нам и в этой относительно безопасной позиции. Обнаружив, что, словно чахоточный орёл, вжимаю голову в плечи, я опомнился, отлип от управления и непослушными пальцами выбрал новый сигнал из нашей богатой коллекции — запросил доступ в недра станции.

Более от нас не зависело почти ничего. Лишь теперь, наверное, я до конца осознал, насколько безумную мы затеяли авантюру. Планировали достичь своей цели если повезёт, а коли сорвётся — красиво сгореть в кипении взрыва. Мы не предполагали, не подумали, что можем зависнуть в пустоте, остановленные у самого порога, просто не принятые станцией не столько за нашей подозрительностью, сколько за ничтожностью притязаний.

У Гессе, как видно, варились в голове те же пораженческие мысли.

— Подыхать тут один на один с вампиром, — прошептал он, едва шевельнув губами, но я услышал.

Паника поднялась в душе, метнулась туда-сюда и затихла. Никогда я ей не сдавался.

— Почему тебя не устраивает компания? — спросил сварливо, искренне озабоченный этим моментом. О серьёзных вещах какое-то время следовало не думать. — Там был хорош, тут чем не вышел?

Гессе вздохнул еле слышно:

— Неправильно всё…