Караван дурмана
Шрифт:
– Барыга, у которого Королек грузовики выкупил. Просекаешь, чем это пахнет? Мы фактически чужой товар замылили, кучу невинного народа положили. – Пожевав губами, Жора неохотно признался: – Короче, беспредел мы устроили конкретный, а стрелки на Королька перевели. Если об этом братва прознает, нам несдобровать. По головке нас с тобой не погладят.
– Лично я, – заявил Леха, – сам своей головкой предпочитаю заниматься. – Сложив пальцы трубочкой, он сделал красноречивый жест.
Жора поморщился:
– У тебя одно на уме. Ты лучше свой хрен к носу прикинь:
– Ну? – В голосе Лени прозвучала истеричная нотка.
– Палку гну! Яртышников, чмо, раскололся, как тыква. Громов, гад, его наизнанку вывернул, все выведал.
– На кой оно ему надо?
– Один из водил, которых мы в Казахстане пощелкали, был его зятем. Этот Громов кинулся на его поиски, вот и вышел сначала на Яртышникова, потом на Королька, а под конец и на наших пацанов. Кто знает, что они от страха запели? Может, заложили нас с потрохами?
– Правильно я сделал, что велел их мочкануть, – процедил Леня. Его лицо некрасиво передернулось.
– Нет, – возразил Жора. – Сейчас бы самое время обоих по новой допросить, а ты сам концы обрубил. Поспешил впереди паровоза.
Леня уже осознал свой просчет, но признавать это или тем более каяться не собирался. А потому просто спросил:
– И что дальше?
– Дальше не знаю. – Жора зевнул, на этот раз по-настоящему, широко, с удовольствием. – Скорее всего, гэбэшник Королька с его бабой завез подальше и кончил.
– А сам? – Леня переплел ноги, сунутые под кресло.
– А сам, как я понимаю, в братский Казахстан подался. Возможно, уже надыбал там что-то. Если не сложил свою буйную головушку раньше времени. Как там в твоей считалочке?.. «На вокзале, в темном зале…»
– Блин, блин, вот же блин! – Не усидевший на месте Леня принялся мерить кабинет шагами, размахивая руками, как мельничными крыльями. Еще недавно ему было холодно, а теперь вдруг сделалось жарко, и, приблизившись к окну, он рванул раму на себя, подставляя разгоряченное лицо свежему воздуху.
– Блины потом печь будем, – сказал Жора, демонстрируя полное спокойствие, которого на самом деле не испытывал. Персона Громова занимала его куда меньше, чем поведение родного брата-близнеца. Тот не просто психовал, а еще и отчаянно трусил в придачу, хотя пытался хорохориться. Боялся возможных разборок? Да нет, Ленчик никогда не заглядывал вперед дальше собственного носа. Если бы ему сообщили, что в недалеком будущем его прихлопнут, как муху, он бы продолжал жить, как жил, нисколько не заботясь о нависшей угрозе. Привык жить сегодняшним днем, ну, в лучшем случае, завтрашним. «Авось да небось» – вот его девиз, его жизненное кредо. Заварит кашу и ждет, пока старший брат ее расхлебывать станет.
– Отойди от окна, – мягко сказал Жора. – Простудишься.
– А чего это ты заботливый такой? – завопил Леня, сделавшись похожим на молодого Геббельса, доводящего себя на трибуне до истерики. – Тебя мое здоровье очень волнует? Оно тебя колышет, здоровье мое?
– Не кипятись, все будет путём.
Жора ободряюще улыбнулся, а его сердце сделалось холодным-холодным, прямо-таки ледяным. Его худшие подозрения подтверждались. С самого детства, затеяв какую-нибудь каверзу против старшего брата, Ленчик всегда вел себя одинаково: срывался на крик, топал ногами, брызгался слюной. Знал, что если его затея не выгорит, то он будет нещадно бит, возможно, даже ногами. Но без подлостей все равно не мог – такая уж натура. И вот теперь история повторялась, но ставки были уже не те, что раньше, они значительно возросли с тех пор, как Ленчик травил любимых кошечек матери, а вину сваливал на старшего брата. Пытался свалить.
– Думаю тебе одно дело поручить, – произнес Жора, вставая.
– На поиски Громова хочешь меня отправить? Один не поеду, – быстро сказал Леня. – Мы ж в Казахстан втроем ездили: ты, я и Приходько. Вот давай и прокатимся туда снова, в том же составе. Тем более что наркоту надо будет забрать и в Москву перебросить.
Приняв личное участие в операции, Рубинчики не стали дожидаться, пока казахские братки, с которыми они были завязаны, совершат бартерную сделку. Как только оружие будет обменено на героин, им дадут знать. Самостоятельно подельникам такую партию в Москве не сбыть, так что подвоха с их стороны можно не опасаться. И все же в последние дни Жора глядел на телефон гораздо чаще, чем обычно: когда же ты разродишься долгожданным звонком, проклятый?
– Поездку мы позже обсудим, – нахмурился он. – Рано еще. А сейчас проблема другая.
– Какая проблема? – насторожился Леня. Он вроде бы смотрел на старшего брата, но косил при этом так отчаянно, словно боялся встретиться с ним взглядом.
– Я тут домишко один облюбовал. – Жора положил руку на вздрогнувшее плечо брата. – Недалеко от Москвы. Прикупить бы надо, пока отдают по дешевке, и двинуть по хорошей цене. Хочу, чтобы ты съездил, посмотрел.
– Зачем? – проворчал успокоившийся Леня. – Решил так решил. Покупай, если халабуда стоящая.
– Нет. Я без твоего одобрения действовать не могу. – Жора медленно покачал головой. – Мы ж с тобой братья или как?
– Да я в недвижимости ни бум-бум.
– Зато у тебя глаз – алмаз. И нюх, как у собаки. Я на твою интуицию полагаюсь, братишка. Боюсь ошибиться. Ты в такие темы сразу въезжаешь, не то что я.
– Куда ехать? – спросил Леня, делая вид, что пропустил Жорину лесть мимо ушей. – Когда? – Его губы норовили сложиться в довольную улыбку, поэтому он преувеличенно хмурился.
А вот Жора прямо-таки просиял:
– Спасибо, брат, уважил. Сейчас пора по домам, а ближе к вечеру за тобой Приходько заедет. На пару и прокатитесь.
– Ладно, – снисходительно проворчал Леня, направляясь к выходу из кабинета. – Что бы ты без меня делал?
«Все то же самое, что вместе с тобой», – ответил Жора, а вслух не произнес ни слова. Только ручкой помахал на прощание. И глаза его были при этом еще более жучиными, чем когда-либо прежде.
– Так? – спросила Вероника, опустив руки вдоль туловища.