Караван специального назначения
Шрифт:
— Надо бы усилить охрану, — задумчиво сказал Казначеев. — Еще целую ночь стоять в порту…
— Давайте патруль выставим, — предложил рабочий.
— Это дело, — согласился чекист. — Отберите троих ребят, и наш человек подежурит с ними ночью…
Когда люди начали расходиться, Иван подошел к Мухтару и крепко сжал твердую ладонь капитана.
— Не знаю, что надлежит говорить в таких случаях… Благодарить — смешно, да и глупо. Ты спас мне жизнь. В общем… — Чучин замялся, в упор глядя в лицо капитану, — я этого не забуду.
Мухтар
— Ты… что? — спросил Чучин.
— Да-да? — встрепенулся тот.
— Что… такой?..
— Не приходилось еще… убивать… — Собеседник махнул рукой и прошагал по палубе к трапу. Вскочил на него упругим прыжком, скрипнули перила, и он исчез во тьме.
Утром Чучина разбудил осторожный стук в дверь.
— Кого это несет в такую рань? — взглянув на часы, пробормотал он недовольно.
Открыл дверь. Перед ним стоял Андрей Казначеев.
— Еще что-нибудь стряслось? — обеспокоенно спросил Чучин — ранний визит чекиста не предвещал ничего хорошего.
— Не волнуйся, — усаживаясь на единственный стул, сказал тот, — просто я хотел поговорить с тобой до отправления. С Шарифом нам еще не все ясно. Вчера и позавчера его видели с какими-то подозрительными лицами, но кто они, мы пока не знаем. Охрана на баржах будет надежная. Все люди проверенные, но и ты будь осторожнее. Кстати… Погребальный на тебя повсюду жалуется.
— Пусть жалуется, — коротко бросил Иван.
— Говорит, ты ему трибуналом угрожал.
— Чем эти кляузы выслушивать, лучше бы разобрались, почему он хотел баржи задержать, — отрезал Чучин и повернулся к окну.
Андрей помолчал.
— Ладно, — сказал наконец сухо, — ты давай занимайся своим делом, а мы займемся своим.
— Эх ты, — запальчиво отреагировал Иван, — своим делом! Да пойми же — нет у нас теперь своих дел. Есть одно общее. Читал, что Ленин на съезде сказал? — спросил он, смягчившись.
— Я эту речь слово в слово помню. Товарищ Ленин… — начал было Андрей, но Иван остановил его:
— Товарищ Ленин сказал: «Проверять людей и проверять фактическое исполнение дела — в этом, еще раз в этом, только в этом теперь гвоздь всей работы, всей политики», — медленно произнес он, чеканя каждое слово. — Вот так-то, — не глядя на Андрея, задумчиво заключил он, — а ты говоришь: «своим делом».
— Да ведь я это оттого, — широко улыбнулся Казначеев, — что обидно стало. Не за себя — за наших ребят. Зря ты упрекаешь. Конечно, много еще гадов здесь засело, но подожди, мы их всех выловим. А на Погребального ты тоже не очень-то серчай. У него месяц назад басмачи жену и дочку зарезали.
СОЮЗНИКИ
Энвер-паша лежал на диване и курил. Мыслей не было никаких. Только опустошенность и чувство краха.
Адъютант вошел в комнату в некоторой растерянности и сказал:
— Ваше превосходительство! Он здесь и требует, чтобы его пропустили к вам.
— Кто он? — без малейшего интереса осведомился генерал.
— Человек, на которого вы обратили внимание в городе. Он повсюду рыщет. Видно, что-то хочет выведать о вас.
— А… этот востоковед… Что ему нужно?
— Говорит, ему необходимо срочно передать вам важное сообщение.
— Хорошо, — Энвер-паша тяжело поднялся с дивана. — Проводите его ко мне. И оставьте нас наедине.
Офицер застыл на месте, с тревогой глядя на Энвера-пашу, не осмеливаясь возразить генералу и в то же время не решаясь выполнить его приказание.
— Не беспокойтесь, — горько усмехнулся тот. — Это не наемный убийца.
Вуллит вошел в комнату Энвера-паши с видом человека, после долгой разлуки разыскавшего наконец своего старого доброго знакомого.
— Присаживайтесь, — с тяжелым вздохом кивнул генерал. — Не знаю, о чем пойдет разговор, но мне кажется, что все интересующие вас вопросы мы уже обсудили в Берлине.
— Тогда вы отклонили мои предложения.
— Вы думаете, что я приму их сейчас?
— Союз с немцами не удался, — Вуллит сел в кресло, предложенное генералом. — Будем смотреть правде в глаза. Вы им были нужны, пока стояли во главе Турции, а теперь… Ну да что об этом говорить… Я только что из Баку, со съезда народов Востока. Я слышал ваше заявление. Знаете, оно не вызвало энтузиазма у делегатов. Многие даже негодовали.
— Вы пришли поделиться со мной своими впечатлениями? — холодно спросил генерал.
— Ну что вы, — возразил Вуллит. — Хотя я даже записал некоторые ваши заявления. — Он достал из кармана блокнот и прочел: — «Мы были вынуждены воевать на стороне германского империализма. Я столько же ненавижу и проклинаю германский империализм и германских империалистов, сколько английский империализм и английских империалистов».
— Ну и что? — остановил его Энвер-паша.
— Вам не поверили, — Вуллит убрал блокнот в карман. — Не поверили ни они, ни мы. Вы обратились к съезду, к людям, с которыми никогда не найдете общего языка.
— Они еще пожалеют об этом! — запальчиво воскликнул генерал. — Я еще вернусь в Турцию.
— Генерал, — сказал Вуллит с мягкой укоризной, — мы знаем вас как человека решительного, но реалистичного.
— Короче, — Энвер-паша начал выходить из себя, — вы хотите сказать, что моя игра кончена? А может быть, вы предлагаете мне поступить на службу в британскую армию?
— Мы только хотим помочь вам.
— Разве у нас общие задачи?
— У нас общие враги, что важнее, — сказал Вуллит. — Вы мечтали возглавить мусульман. У вас есть такая возможность. Вы поведете за собой население Туркестана. Вы начнете борьбу с большевиками. И всегда можете рассчитывать на нашу поддержку.