Карьеристки
Шрифт:
— Этот парень считает, что Соединенные Штаты — супермаркет! — вне себя от ярости сказал Оберман. — Он собирается купить «Радио прайм» и нас, всех вместе? Так сколько же у него денег в конце концов?
— Достаточно, — хором сказали Бауэр и Лебек.
— Я бы хотел указать на то, что «Мьюзика энтертейнмент» не американская компания, — добавил Ван Риис, с кислым видом взглянув на Ровену. — Мадам президент, может быть, забыла об этом, постоянно работая в Нью-Йорке. Но «Мьюзика» зарегистрирована и в Голландии.
— А какая разница? — спросил Оберман и уставился карими глазами на Ровену, игнорируя остальных присутствующих. — Антитрестовские законы?
— Спросите адвоката, — ответила президент. — И банкиров-инвесторов.
Оберман кивнул и поморщился.
— С вами все в порядке? — спросила Ровена.
— Конечно, — ответил старик, снова слегка поморщившись. — Это изжога. Ничего особенного.
Он повернулся к мужчинам за столом и жестом отпустил их.
— На сегодня пока все.
Бросив на нового президента недружелюбный взгляд, Морис Лебек, Ганс Бауэр и Якоб Ван Риис удалились.
— Ровена, можешь задержаться на секунду? — спросил Оберман, дотронувшись до нее старческой рукой.
— Конечно.
Джош проследил взглядом, как закрылись тяжелые блестящие двери комнаты; Лебек, выходивший последним, плотно прикрыл их за собой.
И тут же Оберман резко произнес:
— Гордон, я не хочу, чтобы эти типы приближались даже на десять шагов к нашим банкирам-инвесторам.
Ровена кивнула. Ее сверкающие волосы падали на воротник цвета бургундского вина, это платье от Герве Легера она надела специально на совещание. Легера в Париже называют королем облегающих вещей. Платье обтягивало ее талию, такую тонкую, что можно обхватить двумя пальцами, подчеркивало маленькие груди и аккуратные бедра. Толстый золотой браслет дополнял наряд. Эта одежда очень хороша для работы, но в ней было что-то сексуальное, скрывавшееся за скромным покроем и дорогой тканью.
Оберман слегка улыбнулся. Хорошо зная Ровену, он понимал — она намеренно издевается над другими директорами и одевается так, чтобы те не испытывали радости от того, что должны отчитываться перед женщиной. Да еще моложе их всех.
Здравомыслящие сотрудницы ходили в ультраконсервативных костюмах, в пиджаках нейтрального цвета с квадратными плечами. Ровена намеренно подчеркивала свою женственность — вот вам, мальчики.
Оберману это нравилось. Девчонка никогда и никому не лизала зад.
— Я думаю то же самое, — согласилась она. — Они хотят, чтобы нас купили. Ганс Бауэр меня вообще ненавидит.
— Да Бог с ним — он и за меня не голосовал. Так кого мы наймем? «Моган Макаскил»?
— Не уверена. Мне кажется, к ним кто-то уже обратился, — ответила Ровена.
Он заметил ее озабоченность — тонкими пальцами она постукивала по столу, зеленые глаза как бы подернулись туманом.
— Давай-ка выкладывай, детка, — велел Оберман, снова поморщившись.
— Да я думаю о наших товарищах по несчастью, кого, как говорил Ганс, планирует купить «Меншн индастриз», — задумчиво произнесла Ровена и откинулась назад вместе со стулом. — Полагаю, мне надо кое-куда позвонить.
— Во всяком случае, дай мне знать, когда решишь насчет инвестиционного банка, — сказал Джошуа Оберман.
И лишь вернувшись в свой номер в «Пьере» и увидев на столе экземпляр «Экономик мансли», он понял, что Ровена имела в виду.
«Америкэн мэгэзинз». Они пытаются купить «Америкэн мэгэзинз» тоже, думала Ровена, направляя «мерседес» вниз по 2-й авеню.
Был поздний вечер, город таял под светом ярких уличных фонарей и неоновой рекламы, она возвращалась после длинного ужина с Барбарой Линкольн. Невеселая встреча.
— Мы требуем особых условий для ведущих артистов, отдельное положение контракта. Мы не хотим, чтобы Джош Оберман наблюдал, как «Мьюзика» превращается в ничто, — сказала подруга, когда они принялись за жареного фазана. — У мальчиков звездный час. Я не могу гарантировать, что он будет длиться вечно, и должна думать об их будущем. Если «Меншн индастриз» покупает вас, мы уходим. Даже если мне придется распустить группу, смешать музыкантов с другими, поменять клавишников.
Ровена пожала плечами. «Мьюзика» без «Атомик масс» — и подумать немыслимо.
Я должна остановить это. Не допустить.
С боссом, который слишком стар, чтобы понимать, что делать.
С правлением, которое уже готово служить Коннору Майлзу, с компанией, слишком маленькой, чтобы противостоять этому хищнику.
Они пытаются выкупить и «Америкэн Мэгэзинз».
Она только что запустила «Импэкт»… Так что вряд ли ее радует такой поворот событий.
Но она пошлет меня к черту.
Ну в общем-то я это заслуживаю.
Когда Ровена брала почту у привратника, решение уже пришло.
Джон любит ее — это хорошо. И он ей нравится. Так что никакой катастрофы нет.
Но должна же быть страсть в жизни, то, что ты любишь изо всех сил. Ради чего готов терпеть страдания и унижения. Что-то заставляющее не просто жить, а что делает жизнь живой. И без Майкла Кребса «Мьюзика» — это все, что у нее осталось. Ровена вошла к себе, повесила пальто и включила автоответчик.