Карфаген должен быть разрушен
Шрифт:
ВСТРЕЧА НА ТИБРЕ
В то утро Полибий не мог работать. Из памяти не выходило письмо Телекла. «Боги мои! — думал он. — Пока я занимаюсь разбором книг, совершаются преступления. Странные болезни, от которых умирают цари и царевичи. Целый народ превращен в рабов. А наше изгнание! Безо всякой причины нас вывезли сюда и бросили на погибель».
Вот и Тибр, вздувшийся от осенних дождей, злобно катящий свои отвратительные желтые воды. Полибий различил ветки, камышинки, пучки соломы, бревно со следами копоти.
«Где-то
Слева послышался всплеск упавшего камня, поднялся фонтан брызг. Полибий повернул голову и увидел незнакомца: смуглое лицо, обрамленное густыми волосами, яркие полные губы.
Полибий отыскал под ногами обломок кирпича, поднял его и, занеся руку за плечо, резким движением выкинул ее вперед. Кирпич с глухим стуком ударился о бревно.
Юноша направился к Полибию, знаками выражая одобрение.
— Что ты загадал? — спросил он по-эллински.
— У меня нет привычки загадывать, — отозвался Полибий.
Юноша развел руками:
— А я загадал, но не попал. Значит, не исполнится.
— Ты не умеешь кидать. Надо заносить руку дальше за спину, немного выгнуться. Не помешает в это время представить себе недруга, нанесшего тебе оскорбление или жестокую обиду.
Юноша поднял камень.
— Давай попробую еще, — процедил он сквозь зубы. — Я представил.
На этот раз его камень угодил в бочку, плывшую в локтях десяти от бревна.
— И это неплохо! — сказал Полибий.
— Неплохо? Но ведь я попал в бочку!
— У нас, ахейцев, есть присказка: «Сорванец, метивший в собаку, но попавший в мачеху, сказал: "И это неплохо!"»
Юноша впервые за все время улыбнулся:
— Тогда будем считать, что я попал в Лисия.
Полибий с интересом взглянул на собеседника.
— Давай познакомимся, — сказал он, протягивая руку. — Полибий, сын Ликорты из Мегалополя.
— Деметрий, сын Селевка, из Антиохии, — сказал юноша, отвечая на рукопожатие.
Ладонь у него была мягкой, видимо, ему никогда не приходилось заниматься атлетикой.
— Так ты царевич? — удивился Полибий. — Твой отец послал тебя заложником вместо своего брата Антиоха? Антиох стал царем, но что-то он не торопится возвращать тебе корону. Ведь ты уже вырос. Кажется, у него есть сын, которого он мог бы послать ромеям вместо тебя. Скажи, а кто этот Лисий, в которого ты попал.
— Коварный царедворец! Это он вверг нашу державу в пропасть. Это ему я обязан своими бедами.
— В твоих и моих бедах виноват твой дед Антиох.
— Это верно, — согласился юноша. — Зачем он ввязался в войну с ромеями?
— Нет! Вступая в войну, он должен был поручить ее Ганнибалу, жившему в антиохийском дворце. Но он не захотел уступать славу победы над ромеями чужеземцу. И вот мы с тобой оказались здесь, вопреки нашему желанию.
— Ты прекрасно соединил эти факты! — воскликнул Деметрий. — Кем ты был у себя на родине?
— Гиппархом, — ответил Полибий. — Но стал немного понимать происходящее лишь здесь, в Риме. Жизнь теперь мне кажется неким лабиринтом, из которого необходимо искать выход.
— Выход… — повторил юноша. — А есть ли выход у меня? Куда ни двинешься — глухая стена. Всюду — глухая стена.
— Выход, конечно же, есть. Но ищи его сам. Если хочешь, и я подумаю над твоей головоломкой.
— Конечно же, хочу! — радостно закричал Деметрий. — Я уверен, твой совет будет так же меток, как твоя рука!
Полибий возвращался домой в приподнятом настроении. Его подавленность сменилась уже забытым ощущением радостного напряжения, требующим выхода в немедленные действия. Ускоряя шаг, он лихорадочно перебирал возможные варианты возвращения Деметрия на престол.
«Чего-нибудь да стоит расположение сирийского царевича, нет — царя! Если только он им станет… Конечно, станет! Благодаря мне, бесправному изгнаннику! Вопреки всему!» — вертелось в голове.
«Размечтался! — одернул он себя и тут же сам себе возразил: — Ничего. Мы еще поборемся. Когда корабль идет ко дну, ухватишься и за щепку!»
В КУРИИ
Курия Гостилия, что на Форуме, медленно заполнялась. Сенаторы входили не спеша, здоровались и, подобрав белоснежные тоги, чинно рассаживались на мраморных скамьях по обе стороны прохода.
Консул Секст Элий Пет, созвавший сенат, уже был на председательском месте и внимательно наблюдал за тем, что происходило в правом углу зала. Жрец-гаруспик [31] в остроконечном колпаке и его помощники склонились там над принесенной в жертву овцой. Из ее внутренностей жрец извлек печень и, поворачивая ее, тщательно вглядывался в очертания.
Если бы он по ошибке или злому умыслу пропустил какое-нибудь необычное утолщение или углубление, это не ускользнуло бы от ревностных глаз его коллег. Обменявшись с ними взглядом и приняв их молчание за согласие, гаруспик отложил печень, вытер руки протянутым ему полотенцем и, подняв над головой кулак, выкрикнул тонким голосом:
31
Гаруспики — в Древнем Риме жрецы, гадавшие по внутренностям жертвенных животных и толковавшие явления природы.
— Соизволено!
Консул встал, оглядывая курию ряд за рядом.
— Отцы-сенаторы! — Голос консула звучал торжественно. — Я созвал вас в курию для решения вопроса исключительной важности: в Рим прибыло посольство с известием о смерти царя Сирии Антиоха Эпифана… Будет уместно до обсуждения вопроса о назначении нового сирийского царя заслушать послов.
После паузы, предназначенной для раздумья и выражения иного мнения, если бы таковое существовало, консул крикнул:
— Впусти!