Карфаген должен быть разрушен
Шрифт:
Навстречу им двигался человек со странным сооружением на голове. За ним другой. Подойдя ближе, мальчик увидел, что идущий впереди совершенно гол, а на голове у него колодка, куда всунуты руки. При виде прохожих тот, кто шел сзади, с размаху ударил голого бичом по спине.
Филоник взял мальчика за руку и стал вместе с ним у забора, чтобы пропустить идущих.
— Беглый! — произнес он, когда стихли свист бича и стоны. — Обычно такого зрелища римляне не пропускают, но сейчас на Форуме интереснее. Я же на раба никогда руки не подниму, хотя Элий мне власть дал. Рабы меня между собой
Они подошли к городским воротам. Двое стражников, опершись на копья, переговаривались на своем каркающем языке.
— Судьбу свою клянут! — пояснил Филоник, когда ворота остались позади. — Сегодня на Форуме покажут гладиаторов. Народу будет дано угощение. А им пост покинуть нельзя!
УТРО ПОЛИБИЯ
Рядом с Полибием стоял человек с усталым, невыразительным лицом. Потускневшие глаза. Дряблый подбородок с порезами от бритья. Трудно поверить, что это сам Эмилий Павел, победитель Персея.
— У меня дома книги, — начал ромей, легко выговаривая слова чужого языка. — Я хочу сказать — библиотека царя Персея.
«Начало хорошее! — подумал Полибий. — Книги, значит, не тюрьма».
— Двадцать мешков книг. Свиткам тесно.
— Понял! — подхватил Полибий, не узнавая своего голоса, приобретшего заискивающие нотки. — Свитки надо вынуть, просушить, сложить…
— По авторам и предметам, — добавил Павел. — Философа к философу. Историка к историку. Я же покину этот дом. Он будет библиотекой.
Ромей внезапно умолк. По лицу его пробежала тень. Он повернулся и быстро вышел.
Не успел Полибий опомниться, как из-за колонны вышел черноглазый человек.
— Меня зовут Исомахом, — представился он. — Я — раб Эмилия Павла. Господин приказал тебе прислуживать. Я из Эпира. О судьбе нашего народа ты, верно, знаешь.
— Я — Полибий, сын Ликорты, ахеец. Мы, ахейцы, не успели заключить договора с Персеем. Поэтому нас не обратили в рабство, а потребовали выдачи тысячи заложников. Я — один из тысячи.
— Ваше счастье! Нас же выгнали из домов, заковали в цепи, посадили на корабли. Теперь города Эпира пусты. Ни людей, ни животных. Моя родина превращена в пустыню.
— Да, это страшно, — посочувствовал Полибий. — В один день превратить целый народ в рабов! На это способны только ромеи. Но ты догадываешься, почему они так жестоко поступили именно с вами, а не с теми, с кем вели войну?
Исомах задумался:
— Может быть, потому, что наш Пирр вторгался в Италию и громил ромеев?
Полибий помотал головой:
— Вряд ли! Ромеи — народ расчетливый. Они руководствуются не обидами, а выгодами. Если поработить и вывезти македонян, с севера вторгнутся фракийцы, народ многочисленный и воинственный. Пока ромеям не до них. Вот они и оставили македонян, как свою пограничную стражу. А вы жили в глубине Эллады.
— Именно, жили! — подхватил Исомах. — А теперь по всей Италии прозябаем. Хорошо еще, я к Эмилию Павлу попал. Жаль мне его, хоть он и ромей.
— Это почему же?
— Как, ты не знаешь? Он за несколько дней потерял двух младших сыновей. Один умер в день, когда на Марсовом поле решали вопрос о триумфе. Рабы болтают, будто Павел там сказал: «Пусть лучше боги покарают меня, чем республику». Вот и покарали. А другой, Гай, совсем мальчонка, умер через пять дней после триумфа.
— Он македонского царя спас, — продолжал Исомах после паузы. — Отца упросил, чтобы его и царевичей не казнили.
— А у нас все уверены, что Персей и его сыновья казнены.
— Живы они. Их куда-то отправили.
Раб махнул рукой.
— Пойдем к столу. Там и поговорим.
В триклинии [17] , куда прошли Исомах и Полибий, был накрыт небольшой стол, подле которого стояло ложе. Полибий придвинул к себе миску с кашей.
— У нас ромеев кашеглотами называют, — сказал он с улыбкой.
— И у нас их так дразнят. Но дома они обед с яйца начинают. Поговорка у них такая есть, «аб ово» — «с яйца». Пошлют тебя на Форум — здесь так агору называют — за провизией. Придешь. Начнешь отчитываться: купил, мол, то-то и то-то. Видел того-то и того-то. А тебе скажут: аб ово, то есть по порядку.
17
Триклиний — столовая в римском доме.
— Ты мне о яйце напомнил. Давай я его накрошу.
Он накрошил яйцо в кашу и принялся за еду. А его собеседник взволнованно заговорил:
— Жена у меня рано умерла. Позора нашего не испытала. На помосте меня продавали, как скотину, зубы смотрели. С сыном разлучили. Я попытался узнать, кто его купил, да оказалось, не римлянин. А Италия велика, где его найдешь. Сам же я сперва к Катону попал.
Полибий отодвинул миску. Имя Порция Катона было ему известно. Ахейские послы, возвращаясь из Рима, много рассказывали о неуступчивости Катона. «Если бы сенат состоял из одних Катонов, — говорил один из них, — быть бы нам всем в рабстве!»
Исомах налил из кувшина в фиал желтоватую жидкость и пододвинул фиал к Полибию:
— Попробуй! Это мульс. Из меда с вином делают.
Полибий сделал глоток. Напиток был приятным.
— Так вот! — продолжал Исомах. — Суд у себя на дому этот Катон устроил. Свод законов для рабов выдумал, хуже драконовского [18] . На стену приколотил. За неряшливость, за обман, за воровство, за каждый проступок — особое наказание. И рабы руки должны поднимать открыто, словно граждане экклесии [19] , чтобы господин видел, кто как судит. Если постановили пороть, господин собственноручно выпорет.
18
Законы Драконта (Дракона) в Афинах славились исключительной жестокостью.
19
Экклесия — народное собрание в греческих демократических государствах.