Карибское пламя
Шрифт:
— Все это очень трудно тебе объяснить, — начала она и вдруг рассмеялась.
У Дэмона судорожно сжалось горло.
— Ну… — прохрипел он. Откашлявшись, он сделал вторую попытку: — Ну, начни сначала и не останавливайся до конца. Вот и все. — А после постарайся поскорее уйти, пока меня не разорвало на части, мысленно добавил он, осушив стакан одним долгим глотком.
Рамона кивнула в знак признательности за совет.
— Хорошо. Если обратиться к прошлому, бросить ретроспективный взгляд, то, как мне кажется, я никогда по-настоящему не любила Кейта. Может, и любила, но только не так, как должно быть. По сути
Рамона не могла себя пересилить, заставить посмотреть на Дэмона. Если бы она все же осмелилась, то не смогла бы не заметить крайнего удивления на его лице. Она глубоко вздохнула.
— Поэтому, когда Кейт умер — а все считали, что он наложил на себя руки, — я была такой… в общем полностью утратила самообладание. Я чувствовала себя ужасно виноватой, пока не поняла, что в наших с ним отношениях не было никакого смысла. Потом мне стало известно об акциях твоей компании, которые он приобрел. Когда я поговорила об этом деле с боссом Кейта, то пришла к выводу, что это, по-видимому, ты сам вошел с ним в контакт, чтобы с его помощью незаконным путем повысить свои ставки и надежно удерживать "Александрию" в своих руках.
Дэмон, широко раскрыв от удивления рот, всем телом резко подался вперед. Дикая радость, восторг заклокотали в нем. Значит, она его не бросает!
— Поэтому я отправилась в круиз. Вначале я не знала, кто стоит за всем этим, ты или кто-то другой, — продолжала она, стараясь подготовить для себя хотя бы некое подобие защиты. — Но потом… когда ты сделал мне предложение, когда мой отец ушел из старой фирмы Кейта, что давало ему возможность избежать всяких обвинений в растрате, тогда я решила, что во всех этих закулисных маневрах ты — главное действующее лицо. Ах, Дэмон, неужели ты не понимаешь? — Она повернулась наконец к нему, глядя на него широко раскрытыми умоляющими глазами. — Когда я получила эти акции от Дуайта Маркхэма, я на самом деле хотела отнять у тебя теплоход. Только позже, значительно позже, когда Ле Фортном сообщил мне о главном зачинщике — о моем отце, я согласилась им помочь. Дэмон, почему ты улыбаешься как Чеширский кот? — с раздражением закончила она.
Дэмон, медленно поднявшись, подошел к ней и бросил такой выразительный взгляд, что у нее там внизу, в самом потаенном уголке ее тела, вдруг все напряглось, соски грудей набухли, затопорщились, словно изготовившись к плотской битве, а все внутри залило жаркой будоражащей волной.
— Дэмон, — с опаской пятясь назад и замотав головой, сказала она. — Что с тобой?
— А я думал, что ты хочешь меня бросить, — улыбаясь сознался он.
— Что, что? Это я думала, что ты пошлешь меня подальше после того, как выслушаешь.
— Тебе, девушка, сильно повезло, — притворно зарычал он, обходя следом за ней большой кофейный стол. Она все испуганно пятилась, теперь уже мягко ступая по восточному толстому ковру.
— Разве тебе все равно? Ведь я жаждала твоей крови! — прошептала она охрипшим голосом.
Он покачал головой.
— К черту, девушка, у тебя все равно ничего не получилось бы, сколько бы ты этого ни желала. — Он сделал ловкий выпад. Игриво взвизгнув, она кинулась прочь от него — конечно же, к большой, королевской кровати. Он перехватил ее на бегу,
— Я люблю тебя, — тихо сказал он.
— Я тоже, — призналась она.
— В таком случае нужно это отметить.
С трудом дыша, Рамона выгнула брови. Острое желание пронзило ее тело.
— Отличная идея.
Дэмон улыбнулся. Не спуская с нее плотоядного взгляда, он потянулся через нее к телефонной трубке и набрал номер. Рамона сделала недовольную гримаску. У нее заныли груди, а его поведение разочаровывало ее. Она хотела ощутить его губы. Его руки на своем теле. Его тело…
— Дэмон! — завопила она.
— Алло, это камбуз? Говорит Дэмон Александер. Не могли бы вы позвать шеф-повара? Будьте любезны.
В преддверии ланча на камбузе стояла дикая жара и царила ужасная суматоха. Рене де ла Тура тут же позвали к телефону. Шеф-повар очень не любил, когда кто-нибудь прерывает его священнодействие перед раскаленной плитой, и всегда в знак протеста повышал голос до пронзительного фальцета. Но когда сам владелец теплохода зовет, это тебе не какой-то официант!
— Да, Рене слушает, — с важным видом сказал он.
Дэмон не мог сдержать улыбки, услыхав его напыщенный тон.
— Послушайте, Рене. Мы с моей невестой хотим устроить особое торжество. — Дэмон все глядел на ее недовольное лицо. Но она уже почувствовала за этой официальной маской веселые нотки: он был готов расхохотаться в любую минуту. — Скажите, не смогли бы вы приготовить для нас что-нибудь из ряда вон выходящее? Не знаю, право, скажем… — Он осекся, так как она продолжала игриво отбиваться от него, но он быстро подавил ее сопротивление, крепко сжав ее кругленькую попку. — Лосось под соусом в шампанском? И клубника?
Рене театрально вздохнул на другом конце провода. Он был ужасно польщен просьбой босса.
— Да, месье Александер. Для вас Рене готов создать истинный шедевр кулинарного искусства!
— Благодарю вас, — сказал Дэмон, положив трубку. Рамона недовольно заворчала. — Так вот что ты называешь торжеством? — капризно упрекнула она его. Дэмон приблизил свои губы к ее губам. — Нет, дорогая, нет, я называю торжеством не это. Но после того как мы покончим с тем, что я на самом деле считаю торжеством, — голос у него понизился, а губы задергались, — мы оба можем умереть с голоду.
Убрав руки с ее запястий, он взял ее за груди.
— Ах так! Тогда все в порядке, — удовлетворенно засмеялась Рамона.
Грег больше не мог этого вынести. Наплевать ему, что сейчас только полдень, что пассажиры говорливой толпой устремились к ресторанам, что они могли его заметить. Плевать, если он даже потеряет работу. Всю ночь он пролежал с открытыми глазами, уставившись в потолок. Говорят, все дороги ведут в Рим, а его мысли устремлялись только по одной дорожке — к каюте Верити. Теперь он стоял перед ее дверью. Он решительно постучал. Он даже не стал озираться, ему было все равно, следят за ним или нет. Когда она, открыв дверь, увидела его, глаза ее расширились, он увидел в них радость, которая сразу же пропала, подчиняясь желанию хозяйки.