Карл, герцог
Шрифт:
14
Гвискар вышел из Велеса Красного, провожаемый восторженным испугом трех десятков зегресовых зольдатиков, которые совершенно не входили в гвискаров estimate.
Гвискар прихрамывал. Какой-то идиот пустил ему в затылок одинокую стрелу. Промахнулся, вдобавок.
Тень глиняного человека потускнела – это камнем пущенный в небо дым Разрушающего и Создающего притушил на время солнце.
15
В ущелье его ждала Гибор и подарки: три застреленных Зегреса –
– Они беж-жали моего гнева! – Гвискар артистически заломил бровь и из свежего пореза на лбу вышли несколько лишних капель дурной крови.
– И повстречались с моим. Умойся, Гвискар.
– Устала?
– Устала.
– Значит, сегодня не будем? – спросил Гвискар.
Он ошибся, конечно.
16
Гвискар и Гибор дулись в кости под стеной госпиталя, когда ворота взяли рамой кортеж Изабеллы Бургундской. Гибор была поглощена комбинаторикой.
– Нет, ты только глянь! – Гвискар даже улыбнулся – без нужды, то есть когда не требовалось изображать обаяшечку или наводить коварный политес, он делал это нечасто. Не из злобности, которая якобы имманентна глиняным людям, а просто от лени, которая им действительно имманентна.
Изабелла Португальская была симпатична Гвискару куда больше Жануария. Жануарий – неплохой босс, но, как выражался Гвискар, «изрядно притомил».
– Да посмотри же, ну! К нам приехал кто-то очень важный!
– Не посмотрю. Пока я буду смотреть, ты опять нажульничаешь, – огрызнулась Гибор, которой ужасно не везло сегодня.
Она потрясла кожаный конус с тройкой игральных костей. Она решила рискнуть и бороться за «стрит».
– Не будь занудой, милая! Что теперь твои кости, когда тут сама герцогиня Бургундская?
Стоило прозвучать имени, как Гибор подняла глаза с игрального платка и выпрямила спину. Безусловный рефлекс придворной дамы.
– Мои рыбки! Живые и здоровые! Вы кудесник, Жануарий! – всплеснула руками Изабелла, отослав всем присутствующим один-единственный воздушный поцелуй на собачью драку.
17
– Знаешь, она какая-то слишком суетливая. Крикливая. Как я раньше не замечал?
– Согласись, мы многое раньше не замечали, – сакраментально заметила Гибор.
– И мне не нравится, что она нас назвала «рыбками». Я терпеть не могу, когда сюсюкают.
– И я. Ну и что с того?
– А то. Мы с ней никуда не поедем. У меня от её писка закладывает уши, – вполголоса заметил Гвискар, глядя на Изабеллу, которая щебетала Жануарию о житье-бытье, о святых мощах, которые везет в особом ларце, о замечательных арабах, которые бывают такими красивыми, о своём пятилетнем сынишке, Карле, который пишет ей такие смышленые письма; о том, например, как он встретил волшебного пса. ("Представляете, так трогательно сказать: «волшебного пса»!)
– Тогда куда мы поедем, если не с ней? – спросила Гибор.
– Знаешь, у меня есть виды на один замок у моря. Мы будем купаться, если захотим.
– А у его хозяина есть виды на нас в этом замке?
– Это
– Тогда лучше поедем во Флоренцию. Там тоже можно купаться.
– В говне? – насмешливо спросил Гвискар.
Гибор нервно потрясла колпак с костями. Швырнуть бы их в рожу этому мужлану!
– Давай так, – предложила Гибор после десятисекундной борьбы с искушением. – Если я сейчас не выброшу «стрит», мы не поедем в замок у моря.
Гвискар, поморщившись, провел с предложением Гибор необходимые логические операции и спросил:
– А куда?
– Во Флоренцию.
– Ну давай.
Кости разбежались по игральному платку. Гибор досадливо прикусила губу.
Гвискар в сомнении молчал, не зная, что сказать и, главное, стоит ли. Через минуту великий порт Флоренция занял подобающее место возле порта семи морей Москвы, где-то в конце списка после Цюриха и Кордовы.
– Ладно, так и быть – Флоренция. В принципе можно и не купаться, – великодушно согласился он, стараясь не глядеть на «стрит».
– А Жануарий?
– А что Жануарий? С ним мы квиты. Услуга за услугу.
– А если он нам соврал и ребенка не получится?
18
Пяти лет отроду Карл встречает волшебного пса. Клеверные луга исходят испариной, отцовские вассалы собираются на охоту, добычей Карла становятся тучный шмель, улитка, коровий колокольчик. Колокольчик, как вещь по природе своей холодная и недвижная, дался ему в руки с покорностью. Улитка, миролюбивейшее из несущих панцирь, тоже. Но шмель храбро защищался и был пленен уже безнадежно израненным. Прежде, чем испустить дух, он ужалил Карла – ай!
Карл хныкал, выщипывая клевер, расшвыривая клевер, сочные стебельки и махровые головки летели прочь. Он наверняка умрет, как многие умерли до него, и короной завладеют враги.
Двое воронов покинули рощу и закружились, возгоняя аппетит и алчность. Маленький Карл умрет, уже холодеют ноги, уже песок в глазах, звон в голове.
Улитка оползает его запястье, но он безразличен к этому, плача навзрыд и без удержу. Сквозь слезы Карл уже не может разглядеть воронов – не исключено, они совсем близко. В траве деланно выискивают червячков и милых букашек, себе на уме. Наконец подозрительное тепло, исключительная шершавость улитки, её назойливость и громкое сопение заставляют Карла проявить интерес – может статься, так ангелы обхаживают недавно прибывших господ.
Он протер глаза и увидел пса, который с поистине псовым тщанием облизывал ужаленную руку. Огромный и добрый, палевый и длинноухий, магический и волшебный, кобель и паладин. Он спас Карла от шмелиного яда и когда тот почувствовал себя лучше, довез на спине до предмостного укрепления. После этого убежал, не дождавшись посвящения в рыцари Золотого Руна, ужина, придворной синекуры. Убежал на свою Дикую Охоту, оставив Карла счастливым обладателем волшебных блох.
Глава 3.
Лужа