Карл, герцог

Зорич Александр

Вот он появляется и каждому уже очевидно, кто здесь будет первой пташкой, кто первым орлом, кто взмоет в небо. Гвискар пригласительно уступает ему своё место, а поскольку лететь одному нельзя – таково устройство крыльев, такова их конструкция – то и Гибор, хоть и не без сожаления, уступает место его спутнице.

Вот Фатима, дрожащая от страха, Али, трепещущий от возбуждения, стоят у обрыва, ими любуется публика, а они любуются городом и Альгамброй. Гвискар прилаживает последние застежки на крыльях. Али подмигивает Гибор – девочка что надо, но придется потерпеть до вечера. Гибор подмигивает в ответ – давай-давай. Все напряглись в ожидании чуда и вот чудо свершилось – Али Зегрес со своей женой взмыл, как и подобает человеку его достоинств и храбрости, – взмыл в небо, словно ястреб или даже дракон.

Казалось, будто они летели очень долго, хотя на самом деле всё заняло считанные секунды и черные ветви деревьев в безбрежном персиковом саду, что лежал под обрывом, окрасились их кровью, чего уже никак нельзя было разглядеть с высоты в двести футов. В то же время всем показалось, что они не рухнули вниз, беспомощно колотя переломанными крыльями, словно убитый влёт свиристель, а попросту сели передохнуть.

Иным же показалось, что Зегресы, напротив, воспарили к самому солнцу, сбросив с себя тленные одежды, которые теперь покоятся внизу в персиковой роще, словно оставленные за ненадобностью водолазные костюмы. Так оно и было на самом деле.

11

Спустя сутки несколько десятков молодых мавров во главе с Мусой вломились в приют св.Бригитты.

Гарцующие басурмане ничуть не походили на благодарных клиентов, хотя все, что требовалось от Жануария, было исполнено в срок. И Жануарию стало не по себе от плохих предчувствий.

Живописное стадо лошаденогих, саблеблещущих Абенсеррахов во главе с роскошным Мусой обступило Жануария. Муса заговорил.

– Ты убил кого просил я, но ещё ты убей Фатара, пойми это, и трех братьев Магомы убей. Если не убьешь, будет ещё хуже, чем если бы ты не убил и остальных. А если убьешь – ничего плохого не будет.

– Хорошо. Убью и Фатара, и братьев Магомы.

К вящему неудовольствию мавров-клакеров, этим дело и кончилось. Братва сожалела о сговорчивости Жануария, которая испортила весь базар: ни тебе сапогом в рыло, ни тебе саблей по черепу. Муса скучный, не умеет сделать из наезда спектакль.

12

– Выходит, это ещё не конец?

– Выходит, так, – неохотно согласился Жануарий. – Остались ещё Фатар и братья Магомы. Они тоже должны умереть.

– Этому твоему Мусе – ему что, скучно, да?

– Он не мой и ему да, скучно, – Жануарий понимал и даже отчасти разделял ленивое раздражение Гвискара, которому, понятное дело, не нравилось быть машиной для вспарывания животов. Но, чтоб не питать его горячую желчь своими словами, отвечал нарочито скупо, смиренно дожидаясь, пока Гвискар выдавит из себя недовольное «Ну ладно, завтра или послезавтра я этим займусь».

– Если скучно, есть рецепт, – пел соловьем Гвискар. – Пусть Муса соберет своих дармоедов, построит их «черепахой» и пойдет на Велес Красный. Средство проверенное. Первая кровь – и скуки как не бывало! А то сильно умный. Сначала – пяток заказных, а потом вдруг возьми ему замок с Фатаром и братьями Магомы. А дальше что – Гвискар, собирай пожитки и бегом воевать португальского короля? Он ведь, ясное дело, тоже родственник Зегресов по линии праматери нашей Евы?

Жануарий, сложив руки на груди, помалкивал. Он понимал, что несвойственная Гвискару болтливость напала на него потому, что убивать Фатара он не хочет. Ему боязно.

Фатар – матерый человечище. Он наверняка попытается сжечь гвискарову тень, как только сообразит, что перед ним стандартный глиняный человек, который не пойдет на компромиссы, не купится на деньги и перебьет всех, кого поймает. Фатар будет прав. С големами – только так. Фатар и сам их помощью, по слухам, не брезговал. А удастся Фатару подловить глиняного человека или нет – это уж зависит от Гвискара.

Ещё Гвискару немного лень. Уж очень энергоемкое и утомительное мероприятие – призывать мятежный замок к повиновению.

И, наконец, Жануарий чувствовал, что за его благодеяние Гвискар и Гибор уже расплатились своими услугами. Его докторский кредит исчерпан. Теперь и в будущем только взаимозачет, бартер, рука руку моет (с юридически закрепленным количеством мытийных процедур и мыла с каждой стороны).

– Хорошо, Гвискар. Что ты хочешь за это дело?

– Я? – указательный палец Гвискара уперся в его собственную грудь так, будто поблизости был ещё один кандидат на штурм Велеса. – Я, то есть мы с Гибор, хотим, чтобы ты нас обвенчал, – торжественно объявил Гвискар. Чувствовалось, что этот маленький шантаж был продуман загодя в одном из недавних альковов.

– Это совершенно невозможно, – наотрез отказался Жануарий.

– Почему?

– Я не имею духовного сана. Это раз. У вас с Гибор никогда не будет детей. Значит, венчать вас всё равно что готовить весельную лодку к катаниям со снежной горы. Это два. Любой клирик скажет вам то же самое. Это три. И я не советую обращаться с этой просьбой к клирикам, ибо ведомство имени синьора Орсини ещё не поразила губительная зараза либерализма. Это четыре, – устало выдохнул Жануарий.

– Постой, а почему у нас не будет детей? – к вящему удивлению Жануария, Гвискар был обескуражен, опечален и обозлен именно предпосылкой к аргументу номер два. – Ты нам об этом не говорил!

– А вы об этом меня не спрашивали, – отрезал Жануарий. – Поэтому проси что-нибудь другое. Что-нибудь, что мне по силам.

– Тогда, взамен Фатара и братьев Магомы, я прошу у тебя ребенка.

– Разве я похож на беременную женщину? – поинтересовался Жануарий.

Судя по ходу желваков, его челюсти только что смололи в пыль невидимую пулю. Жануарий демонстративно перевел взгляд с Гвискара на воробьиную стайку, полоскавшуюся в пылище. Может, если на него не смотреть, он выкажет большую сообразительность. Жануарий не ошибся – прохладное, широкое, нежданное лезвие кинжала уперлось в его сонную артерию, а белая рука Гвискара легла ему на затылок. Выказал.

– На беременную ты не похож. И всё-таки, нам нужен ребенок.

– Возьмите любого ребенка и назовите своим!

– Нам не нужен любой. Нам нужен наш, – настаивал Гвискар, усиливая давление кинжала.

– Возьмите любого младенца, который вам приглянется, и он до гробовой доски будет уверен, что он <i>ваш</i> сынок, или дочурка. Или вас смущает безнравственность такого поступка? Это же нехорошо – воровать чужих детей? – ощерился Жануарий, косясь на Гвискара.

– Нет. Меня смущает, что если наш ребенок будет человеком, то мы с ним едва ли уживемся, – пока Жануарий переживал за свою шкуру, в душе Гвискара зудели экзистенциальные проблемы. Насколько Жануарий мог судить по голосу, Гвискар был не на шутку озадачен своим футуролого-пропедевтическим прогнозом.