Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни
Шрифт:
Закатилась и театральная звезда Эвелинга. Это было очевидным уже для всех, в том числе и для него самого — он не был талантлив. В 1893 году Тусси писала Лауре, что одна из комедий Эвелинга, — «Лягушка», — провалилась вскоре после премьеры: «Результат, которого я и ожидала, потому что это плохая пьеса. Он тоже это знал, но думал, что пьесу можно спасти». {26}
Однако, несмотря на профессиональные провалы, театр для Эвелинга был важнее в личном плане. Его жизнь проходила в пабах и ресторанах Вест-Энда, а обозрения, которые он все еще писал для журналов и газет, позволяли ему — если повезет — отобедать в компании продюсера или известной актрисы. Тусси не жаловалась на одиночество — она была слишком занята для этого — однако напряжение в отношениях с Эвелингом (личных и финансовых) становится очевидным; у нее буквально развивается паранойя в отношении наследия отца и ее отношений с Фредди Демутом.
Тусси часто виделась с Фредди. Возможно потому, что она чувствовала вину за обиды, которые ему пришлось пережить — или из любви к Ленхен, по которой она очень тосковала; возможно, потому, что он был простым рабочим из Ист-Энда… а может быть и потому, что ее подсознательно тянуло к сводному брату. В 1890 году, когда умерла Ленхен, Фредди было 39, а Тусси — 35. В 1892 году жена Фредди сбежала, оставив мужу сына Гарри и забрав все деньги, включая 24 фунта из фонда помощи рабочим, находящимся на попечении. В июле того же года Тусси писала Лауре отчаянное письмо о том, что Фредди должен отчитаться за деньги, и ему некуда обратиться за помощью, чтобы вернуть этот долг. Лонге не отвечал на письма Фредди, в которых он просил вернуть деньги, занятые еще Женнихен, а просить о помощи Энгельса Фредди отказывался. Тусси пишет Лауре в несколько саркастичном тоне, поскольку все еще убеждена в отцовстве Энгельса: «Возможно, я излишне «сентиментальна» — но я не могу отделаться от мысли, что к Фредди все всю жизнь ужасно несправедливы. Разве не удивительно, что когда приходит время посмотреть правде в глаза, мы немедленно забываем обо всем, что так усердно проповедуем другим?»
Лаура послала Фредди 5 франков {27}.
Чем дальше развивались их отношения, тем больше Тусси полагалась на Фредди. У нее было не так много людей, к кому она могла обратиться. Она чувствовала отчуждение от Энгельса — из-за присутствия Луизы Каутской; боялась, что Энгельс подпал под ее влияние, и что вместо того, чтобы хранить наследие Маркса, Луиза собирается украсть его {28}. Тусси не знала, что приезд Луизы обсуждали и планировали после смерти Ленхен Бебель и Адлер — она пришла бы в ужас, узнав, что такие планы строятся без ее ведома или ведома Лауры. По мнению Тусси, все права на публикации Маркса принадлежали его прямым наследникам, а их было всего двое — она и Лаура.
Одной из задач Ленхен было помочь Энгельсу разобраться в тысячах страниц работ и переписки Маркса. Некоторые из писем касались дел партии, но многие были личными. Тусси встревожилась, когда Энгельс захотел, чтобы Луиза, как и Ленхен, занялась разбором этих писем. Тревога ее росла, — а тут еще Луиза неожиданно вышла замуж за венского врача Людвига Фрайбергера, и молодожены объявили, что собираются жить в доме Энгельса {29}. Этот брак слишком напоминал деловое соглашение, а не результат любовного романа (Луиза рассказывала Тусси, что до того дня, когда она согласилась выйти за Фрайбергера, они были «просто хорошими товарищами, ничего больше, и решили связать свои судьбы из желания вести спокойную жизнь» {30}.)Фрайбергер переехал в Лондон в 1892 году, но уже в 1893 году Энгельс настолько доверял ему, что сделал своим душеприказчиком. Кроме того, Фрайбергер был личным врачом Энгельса, и Тусси немедленно вообразила себе махинации этой парочки в духе Свенгали, чтобы подчинить себе стареющего Энгельса. Лауре Тусси писала, что не виделась и не разговаривала с Генералом уже несколько месяцев {31}.
10 лет Энгельс, словно мантру, повторял обещание дописать третий том «Капитала», и в мае 1894 г. он это все-таки сделал, отправив последний лист рукописи издателю {32}. Одновременно он отправил копии рукописи Даниельсону в Санкт-Петербург — для работы над русским изданием {33}. Энгельс описывает чувство неимоверного облегчения, которое он испытал не только от окончания этой работы — но и от окончания ее в срок. Он пишет товарищу в Нью-Йорк:
«Не так давно я подхватил простуду, и у меня не осталось сомнений в том, что я, наконец, старик. То, что я раньше вылечил бы за пару дней, свалило меня в постель на неделю, а затем еще две недели отправило под драконовский надзор врача».
Он описывает отношение Фрайбергера как «досадно внимательное», а о Луизе говорит, что она бдительнее мужа в два, а то и в три раза {34}.
Однако, если в свои 74 Энгельс и чувствовал, что тело его немного устало — разум его остался неизменным, о чем свидетельствовал и дописанный третий том, и то, что он по-прежнему ежедневно читал газеты на 9 языках. Он унаследовал от Маркса кучу бессвязных записей, которые превратились в стройный, 800-страничный труд. В нем блестяще описаны в деталях монополистический капитал и создание мирового рынка; дана хроника деятельности «афер», называемых фондовыми биржами {35}, описан новый тип паразитов, обладающих «сказочной властью» и управляющих этими биржами {36}. В третьем томе рассмотрена кредитная система, из-за которой «раб заработной платы становится еще и рабом кредиторов, ибо потребляет всегда больше, чем может себе позволить». Еще более важный момент — в книге описана хроника гибели всей системы в связи с неизбежным падением прибыли, вызванным капиталистическим перепроизводством {37}.
По окончании работы над «Капиталом» Энгельс собирался, наконец, приступить к написанию биографии Маркса. Описывая свои многочисленные обязательства и планы Лауре, он пишет: «Таково мое положение: 74 года, которые я уже начинаю ощущать, и работа, которой достало бы на двоих сорокалетних. Что ж, если я смогу поделить ее между Фридрихом Энгельсом 40 лет и Фридрихом Энгельсом 34 лет — я думаю, мы справимся. Пока же я могу только работать — до тех пор, пока могу…» {38}
В то лето Эвелинг и Фрайбергер отправились в Париж к Лафаргам. Один из биографов Тусси предположил, что причиной визита могли стать упорные слухи о романе Луизы с давно женатым лидером партии Бебелем {39}. Это могло бы объяснить и скоропалительный брак с Фрайбергером: Луиза выходила замуж, будучи беременной {40}. В сентябре Луиза обвинила Тусси в том, что та «предала ее доверие» и рассказала все Либкнехту, через которого сплетни дошли и до Бебеля. На самом деле, как потом рассказал Луизе Бернстайн, это именно Бебель рассказал об их отношениях, что, впрочем, не положило конец слухам {41}.
В октябре Фрайбергеры сопровождали Энгельса на побережье, в Истбурн, где он перенес микроинсульт. Он не хотел, чтобы об этом кто-то знал, но Тусси обвинила Луизу в распространении этих сведений среди немецких социалистов, мечтающих «наложить лапу» на наследие Маркса и Энгельса. Обе женщины были все еще в ссоре, когда 6 ноября Луиза родила дочь. Незадолго до этого Энгельс и Фрайбергеры переехали в новый дом, тоже на Риджент-парк-роуд, поскольку прежний дом был уже маловат для растущего семейства {42}. Все эти события встревожили Тусси до крайней степени. Она чувствовала себя брошенной Энгельсом — человеком, который олицетворял для нее самую тесную связь с отцом и его работами.
Тусси была в Лондоне одна, поскольку врачи рекомендовали Эдварду взять отпуск. По всей видимости, страдая от болезни почек, Эвелинг уехал на острова Сцилли у берегов Корнуолла, чтобы восстановить расшатанное здоровье. Его статьи для лондонского журнала не содержат ничего, кроме зарисовок. Он пишет о пляжах и скалах, о прогулках и об «очаровательной голубоглазой девушке с густыми волосами», которую он повстречал на катере, шедшем из Пензанса.
«За день до этого я видел ее на почте в Пензансе и даже послал телеграмму, чтобы иметь возможность коснуться ее ручки. Она была настолько же проста и откровенна, насколько прекрасна…» {43}
Подобные рассказы могли больно ранить Тусси в ее нынешнем нервном состоянии, не говоря уж о том, что они демонстрировали пропасть между его жизнью, полной причудливых и изящных фантазий, и ее — исполненной мрачного реализма.
Тусси в отчаянии пишет Лауре, что ее присутствие в Лондоне крайне необходимо: «Невозможно описать в письме, в целой дюжине писем все сложности!» Она пишет, что Фрайбергер распространяет слухи, будто Генерал отлучил их с Эвелингом «от дома, и теперь, когда все в руках Фрайбергеров — дела пойдут по-другому». Она обвиняет Луизу в распространении тех же слухов в Германии и в клевете лично на Тусси. «Я не думаю, что бедный старый Генерал даже в полной мере осознает, что происходит; он сейчас просто беспомощный ребенок в руках этой чудовищной пары».