Карл Великий: реалии и мифы
Шрифт:
3. Главные для нас упоминания о пресурах, связанных с захватом и последующим разделом земель, изъятых у ранее владевшего ими клана («de stirpe antico») (заметим: такие земли всегда предстают освоенными, с чётко обозначенными границами владений, и порой противопоставляются бесхозным землям — «scalidum»): DEPA-I: Р. 88, doc. п. 13 (а. 787, Gal.): «… villa… que prendimus de stirpe antiquo… per terminos antiquos, ex omne circuita.» etc. (cp.: BGC: P. 280, doc. n. 262 (a. 968 (?), V. Cast.): «… de stirpiter et de scalido.»).
Остаётся заметить, термин «stirps» в рассмотренном нами значении и в неразрывной связи с понятием аллод употребляется и в одной из поздних версий «Салической правды». Именно он подразумевает все ветви родственного сообщества, в рамках которого, в соответствии с обычаем, и осуществлялась
Отметим, что в последнем из наших примеров — леонской грамоте 877 г. — форма «prendere» («presui») используется для обозначения действия по изъятию участка из владений родственной группы в результате акта раздела имущества («colmellum diuisionis»). Однако ещё более интересными представляются данные того же документа, свидетельствующие о том, что упоминаемая вилла была основана несвободным человеком — «servus». Подобная, достаточно самостоятельная, роль несвободных в процессе колонизации требует особого объяснения, ведь приведённый пример не единичен. Особо следует выделить внешне парадоксальные случаи усыновления рабами своих господ, сопровождавшиеся передачей им наследственных прав: [DEPA-II: Р, 56, doc. п. 196 (а. 870, Leon)]: «Uobis domno Nunno, ego seruus uester Flacianus… Placuit mihi ut mitterem uos in hereditatem cum filios meos in uillas prenominatas…» (см. также: DEPA-I: P. 324, doc. n. 81 (a. 864, Leon)).
Подобный парадокс в отечественной литературе ещё в 60-е гг. был отмечен Л. Т. Мильской. Несомненно, он свидетельствует о глубокой трансформации правовой концепции «наследственного владения», утратившей ряд черт германского аллода. Его объяснение исключительно прогрессом хозяйственной самостоятельности сервов и связанным с этим повышением их статуса не может быть признано достаточным уже в силу широты спектра значений латинского понятия «servi» в наших источниках. Он употребляется применительно к лицам разного положения — от собственно рабов до лиц, чей статус «servus» сочетался с реальным обладанием значительными богатствами и большим политическим влиянием.
Подобный пример, в частности, обнаруживается в комплексе грамот из архива знаменитого Саагунского монастыря в Леоне. В них упоминается имя королевского майордома Ансура, жившего в X в., который, как следует из его завещания, был «servus» и сохранял этот статус до конца жизни, что не помешало ему быть обладателем обширных владений, часть которых была завещана монастырю: [CD Sahag.: P. 340, doc. n. 284 (a. 976, Leon): «… fuit unus vir nomine Ansuri serbus esse regis fideliter et inter maiores natu sollitus explevente directa servizia in palatio regis dominissimis imperatoris.» (см. также: Ibid., P. 196, doc. n. 158 (a. 958, Leon); Ibid., P. 2Д1, doc. n. 169 (a. 959, Leon); Ibid., P. 226, doc. n. 182 (a. 960, Leon); Ibid., P. 232, doc. n. 187 (a. 961, Leon); Ibid., P. 238, doc. n. 194 (a. 961, Leon); Ibid., P. 246, doc. n. 199 (a. 962, Leon); Ibid., P. 257, doc. n. 210 (a. 963, Leon); Ibid., P. 260, doc. n. 214 (a. 963, Leon); Ibid., P. 262, doc. n. 215 (a. 963, Leon); Ibid., P. 269, doc. n. 223 (a. 964, Leon); Ibid., P. 282, doc. n. 237 (a. 965, Leon); Ibid., P. 302, doc. n. 255 (a. 970, Leon); Ibid., P. 311, doc. n. 260 (a. 970, Leon); Ibid., P. 320, doc. n. 268 (a. 973, Leon); Ibid., P. 321, doc. n. 269 (a. 973, Leon); Ibid., P. 325, doc. n. 272 (a. 973, Leon); Ibid., P. 327, doc. n. 273 (a. 973, Leon); Ibid., P. 334, doc. n. 278 (a. 974, Leon); Ibid., P. 340, doc. n. 284 (a. 976, Leon); Ibid., P. 372, doc. n. 308 (a. 980, Leon)).
Можно привести и другие, не менее показательные, примеры. Так, в ряде саагунских документов фигурирует королевский «servus» Тайон. Он также был крупным землевладельцем, но более интересно то, что для определения статуса Тайона применяется и понятие «королевский верный» («fidelis regis») (выше уже говорилось о колоссальном значении категории «верный» в понятийной системе каролингской эпохи) [CD Sahag.: P. 49, doc. n. 19 (a. 920, Leon); Ibid., P. 54, doc. n. 24 (a. 921, Leon); Ibid., P. 181, doc. n. 144 (a. 955); Ibid., P. 189, doc. n. 150 (a. 956); Ibid., P. 354, doc. n. 293 (a. 978); Ibid., P. 340, doc. n. 284 (a. 976, Leon); DEPA-I: P. 306, doc. n. 73 (a. 861, Gai.)].
Объяснить феномен социальной позиции людей, подобных Ансуру и Тайону, можно лишь, если учесть, что к моменту возникновения Астурийского королевства традиционная территориальная германская военная организация в Испании была уже сломлена. Из текста военных законов Вамбы-Эрвигия (70-е — 80-е гг. VII в.), вошедших в состав «Вестготской правды» — основного свода законов вестготской Испании, хорошо видно, что к этому времени королевское войско состояло уже не из ополченцев-аллодистов, а из зависимых людей, приводимых на службу их господами. Ограниченный объём настоящей статьи не позволяет нам подробно остановиться на описании причин этой эволюции. Коснемся лишь её итогов. В условиях непрекращающихся усобиц, пик которых пришёлся на вторую половину VII в., общество оказалось раздробленным на противостоящие враждующие кланы, ставшие единственно возможной формой социальной организации, что само по себе способствовало выдвижению на первый план частных военных отрядов.
Как и отряды каролингских вассов, эти отряды были более управляемыми и дисциплинированными, чем подразделения, состоявшие из свободных ополченцев, а их членов связывали с их господами узы особой личной верности. О последней упоминает уже Исидор Севильский: [Diff. 1, 207]: «Fidus amicus dicitur, fidelis famulus. Item infidelis est qui caret firmitate, infidus, qui fide». 3a своевременное прибытие в поход зависимых людей отвечало ограниченное число магнатов, нёсших за это личную ответственность.
Наконец, отряды зависимых воинов превосходили простых ополченцев по боевым качествам, так как были снабжены дорогостоящим вооружением, в том числе кольчугами («zavae», «loriсае»): [L Vis. ГХ, 2, 8:] «… decemimus, ut quisquis ille est, sive sit dux, sive cornes atque gardingus, seu sit gotus sive romanus, necnon ingenuus quisque vel etiam manumissus, sive etiam quilibet ex servis fiscalibus, quisquis horum est in exercitum progressurus, decimam partem servorum suorum secum in expeditionem beilicam ducturus accedat: ita ut haec pars decima servorum non inermis existat, sed vario armorum genere instructa permaneat: sic quoque ut unusquisque de his quos secum in exercitum duxerit, partem aliquam zavis vel loricis munitam, plerosque vero scutis, spathis, scramis, lanceis, sagittisque instructos quosdam etiam fundarum, instrumentis vel caeteris armis, quae noviter forsitan unusquisque a seniore vel domino suo iniuncta habuerit, principi, duci vel comiti suo praesentare studeat».
Заметим, что существование частных военных отрядов, принадлежащих готской знати и состоящих из «servi», фиксируется уже законодательством короля Эйриха (70-е гг. V в.), а в VII в. упоминается неоднократно: [Cod. Eur., fr. 323:] «Maritus si cum servis uxoris vel suis in expeditione ali quid lucri fuerit constituais» (см. также вестготскую надпись (первая половина VII в.): «In procinctum belli necatur, — oppitulatione sodalium desolatur. Noviter cede perculsum clientes rapiunt peremtum. — Exanimis domum reducitur, — suis a vernulis humatur.» [Цит. по: Корсунский A. P. Готская Испания…, С. 189]; S. Jul. Hist., 20, Col. 785: «… quidam vir e sua ortus familia»). Их численному росту в последующий период, вероятно, должен был способствовать массовый переход простых свободных под патронат магнатов [см.: L Vis. IX, 2, 8]. Подобный процесс развивался и за Пиренеями: по наблюдениям Ф.-Л. Гансхофа, если в «Салической правде» (рубеж V–VI вв.) под «vassus» ещё понимается дворовый слуга из состава челяди («ministerium»), то в «Аламанской правде» (VII в.) так уже именуется свободный человек, находящийся под патронатом магната.