Карл Великий: реалии и мифы
Шрифт:
Cleasby R. & Gudbrandr Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957.
Galster G. Danmarks monter // Nordisk kultur. В. XXIX. Mont. Oslo, Stockholm, 1936. S. 139–200.
Hellquist E. Svensk etymologisk ordbok. Stockholm, 1925.
Holst. H. Norges mynter til slutten av 16 arhundre // Nordisk kultur. B. XXIX. Mont. Oslo, Stockholm, 1936. S. 93–138.
Janzen A. De fomvastnordiska personnamnen // Nordisk kultur. В. VII. Personnavn. Oslo, Stockholm, Kobenhavn, 1947. S. 22–186.
Kienast W. Magnus der Altere // Historische Zeitschrift. В. 205 (1967). S. 1–14.
Knudsen G., Kristensen M. Danmarks garnie Personnavne. В. 1:2. Kbh., 1941–1948.
Koht H. Magnus den gode // Norsk biografisk leksikon. Oslo, 1940. В. IX. S. 32–34.
Koht H. Kong Sverre. Oslo, 1952.
Lind E. H. Norskislandska dopnamn och fmgerade namn fran medeltiden. Uppsala; Leipzig, 1905–1915. H. 1–9.
Naumann H. Altnordische Namenstudien // Acta Germanica. Neue Reihe. Ht. 1. Berlin, 1912.
Paasche F. Kong Sverre. Kristiania, 1920.
Skaare K. Harald Hardrade som myntherre // Harald Hardrade. Oslo, 1966. S. 41–57.
Thoma G. Namensanderungen in Herrscherfamilien des mittelalterlichen Europa. Kallmiinz, 1985. (Munchener historische Studien. Abteilung mittelalterliche Geschichte. Bd. 3).
Yonge Ch. M. History of Christian Names. London, 1884.
Е. А. Мельникова
Карл Великий в древнескандинавской литературе
Имя Карла Великого появляется в древнескандинавской литературе только в конце XII в., и упоминающие его в это время произведения принадлежат к «ученой», книжной традиции — это историографические сочинения, написанные на латинском языке и широко использующие западноевропейскую литературу. Широко образованный и начитанный, возможно, получивший образование в Париже, норвежский монах Теодрик едва ли не первым около 1180 г. лаконично пишет о деяниях прославленного французского императора. С этого времени имя Карла и сведения о его месте в истории Европы становятся достоянием все большего числа образованных людей в Норвегии и Исландии, пока — к концу XIII в. — его популярность не достигает апогея, порожденная переводами и переработками французских героических песен и куртуазных романов каролингского цикла.
Позднее проникновение в Скандинавию информации о Карле Великом, равно как и сюжетов о его деяниях порождает недоумения. Начальный этап эпохи викингов [49] в значительной степени был связан с каролингской империей: одновременно с известными набегами на Англию, датские викинги уже в конце VIII в. тревожат побережья Северного моря. В ходе саксонских войн Карл оказался вынужденным решать «северную» проблему: набеги конунга Южной Ютландии Готфрида вынудили власти Франкской империи вступить с ним в переговоры и попытаться заключить мирный договор (810–811 гг.) [50] . Тогда же во франкские источники попадают первые сведения о скандинавском мире. С этого времени отношения Дании, а затем и других скандинавских стран с Западно- и Восточно-Франкским государствами становятся все более устойчивыми и постоянными, все сильнее из франкского мира проникают на север культурные влияния, в том числе и христианство. Тем не менее, ни имя Карла, ни его образ не запечатлелись в собственной исторической памяти скандинавов.
49
Ранее условной датой начала эпохи викингов было принято считать их нападение на монастырь св. Кутберта на о. Линдисфарн у восточного побережья Англии в 793 г. В последнее десятилетие обосновывается значительно более раннее происхождение тех явлений, которые характеризуют эпоху викингов, — процессов зарождения и становления государств в Северной Европе, и потому ее начало относят к первым десятилетиям VIII в.
50
Именно в контексте этих событий мы узнаем о правлении на юге Ютландии некоего конунга Готфрида, с которым франки предполагали заключить мирный договор (в 810–811 гг.), о его смерти, междоусобной борьбе потомков Готфрида и последующих правителях Дании. См. подробнее: Мельникова, 1966, 41–44.
Первым возможным, хотя и косвенным свидетельством знакомства с Карлом Великим может служить появление имени Karl в ряду личных имен членов датской королевской династии в конце XI в. Этим именем был назван сын Кнута Святого и внук Свена Эстридсена, родившийся в 1084 г., и оно стало наследственным в его семье. Надо отметить, что имя Karl (и его слабая форма Karli) было известно в древнескандинавском именослове значительно раньше: оно встречается в русско-византийских договорах 907, 911 и 944 гг., широко представлено оно в шведских рунических надписях XI в. и сагах (Owe, 48; ср. также производные: Karlsefni и др.; Lind, Sp. 676–677; Janzen, 38, 40, 43, 208). Однако, в этих источниках имя Karl не связано с императором: оно является ономастизацией апллятива karl (<*karlaz), имевшего значение «мужчина», «человек», «рядовой общинник» [51] . Отражением исходного значения апеллятива является полное отсутствие его в именослове социальной элиты древнескандинавского общества: во всех засвидетельствованных случаях оно принадлежало бондам. Поэтому появление имени Karl в именнике королевского рода свидетельствует о резком изменении престижного статуса имени. Заманчиво связать это изменение с проникновением в Данию сведений о Карле Великом, в первую очередь через посредство «Истории гамбургских архиепископов» Адама Бременского, написанной в 1070-е гг. и испытавшей сильное влияние жизнеописания Карла Великого Эйнхарда [52] .
51
Ср. разделение скандинавского общества на карлов, ярлов и конунгов в эддической «Песни о Риге».
52
См. статью В. В. Рыбакова в настоящем сборнике.
Вместе с тем, записанные в XII–XIII вв. как эпические песни (в первую очередь, вошедшие в состав «Старшей Эдды»), и прозаические пересказы древнегерманских эпических сюжетов в форме саг о древних временах [53] , так и «саги о викингах» не содержат никаких следов знакомства с Карлом Великим. Последнее особенно странно, учитывая, что древнейшие сюжеты «саг о викингах» (например, «Саги о Рагнаре Лодброке») близки по времени к эпохе Карла. Более того, обе разновидности саг о древних временах легко впитывали и адаптировали разновременные мотивы и сюжеты, объединяя их в единое повествование. Деяния же и образ Карла были не только хорошо известны в Западной Европе, но и породили богатую устную, в том числе, героико-эпическую традицию.
53
Как это принято в современной историографии, я различаю две категории саг о древних временах: собственно саги о древних временах, сюжеты которых восходят к общегерманскому эпическому фонду, и саги о викингах, сюжетами которых являются деяния скандинавских викингов X–XI вв. См. подробнее: Глазырина, 7–22.
Естественно, поэтому, возникает вопрос: почему в скандинавской традиции не были использованы сюжеты, связанные с именем Карла Великого. Причина этого, возможно, заключается в особенностях исторической памяти древних скандинавов, знающей две «героические эпохи» и воплотившей их в устной (а затем и письменной) традиции. Первая «героическая эпоха» — общегерманская. Это время гуннского нашествия и передвижения германских племен, постепенно оседающих на новых землях (Chadwick). К ней восходят сюжеты, связанные с борьбой с гуннами и смертью Аттилы, правлением Теодориха Великого, падением первого и второго бургундских королевств. Они распространились по всему германскому миру в виде отдельных песен, немногие из которых сохранились в более поздних переработках («Вольфдитрих», «Ортнит», «Кудрун», «Песнь о Нибелунгах» и др.). В Скандинавии же эти разновременные и разного происхождения сюжеты были объединены в единый цикл сказаний о Нифлунгах, включивший также и мифологические сюжеты. Они представлены в виде кратких песен героического и элегического содержания, вошедших в состав «Старшей Эдды», а также в систематизированной форме: в «Саге о Вёльсунгах», «Саге о Хервёр» и других сагах о древних временах в собственном смысле слова, а также в «Саге о Тидреке Бернском».
Вторая «героическая эпоха» — собственно скандинавская. Это расцвет эпохи викингов с их нападениями на английские, германские и франкские прибрежные земли, разорением городов, богатой добычей и немеркнущей славой отважных воинов и мореходов. Сказания этого времени (по преимуществу отражающие события X — первой половины XI в.) приобрели форму саг о викингах, близких по своей поэтике собственно сагам о древних временах, но более насыщенных фольклорными, сказочными мотивами. Эпоха Карла Великого оказалась в промежутке между общегерманским и скандинавским эпическим временем, формирование сюжетики первого уже, очевидно, давно завершилось, второго — еще не начало складываться. Поэтому образ Карла, равно как и сюжеты, описывающие его деяния, не отложились в исторической памяти скандинавов и вошли в скандинавскую культуру значительно позже, когда на север начал проникать европейский куртуазный роман.
Освоение древнескандинавской культурой куртуазного романа, как и других произведений западноевропейской литературы (например, памятников агиографии), началось с переводов привлекших наибольшее внимание произведений на древнеисландский (или древненорвежский) язык. Однако, как и в других случаях, перевод в понимании исландца или норвежца XIII в. отнюдь не означал дословной передачи оригинала или даже сколько-нибудь точного следования ему (Barnes, 403–441). Традиционная форма родовой или королевской саги с развитой поэтикой и выработанными композиционными, ситуативными, стилистическими стереотипами, с глубоко укоренившимися представлениями о мире, судьбе, этике — возможно, помимо воли самих переводчиков — заставляла их осуществлять не перевод, а глубокую, подчас коренную переработку оригиналов.