Карл Великий: реалии и мифы
Шрифт:
Вскоре в Риме произошли важные перемены: 18 февраля 999 г. на 27-м году жизни скончался кузен Оттона III, папа Григорий V. Император обеспечил избрание его преемником своего учителя и советника Герберта Орильякского. Процедура избрания, если оно вообще проводилось, была простой формальностью. В начале апреля новый папа, не встречая каких-либо возражений, был рукоположен и принял имя Сильвестра II. Тесная связь между папством и Империей, нашедшая свое выражение в назначении Герберта, лучше всего символизировалась выбором этого имени: Сильвестр I был папой при императоре Константине Великом, и теперь Оттону III надлежало быть новым Константином при папе Сильвестре II, восстанавливая единство христианского мира в рамках возрожденной Римской империи, сила которой заключалась в единении обеих универсальных властей — светской и духовной, императора и папы.
Реализация плана возрождения Римской империи вступила в свою решающую фазу. Империя должна была стать централизованным государством со столицей в Риме, и Оттон III, в отличие от своих предшественников и преемников, лишь время от времени посещавших Вечный Город, решил устроить там постоянную императорскую резиденцию. Идеал задуманной универсальной христианской империи виделся в поздней античности, в славных для империи и церкви временах Константина Великого. Эта новая империя должна была охватить собой всю христианскую ойкумену, Запад и Восток, а также области языческих народов Восточной Европы, которых надлежало обратить в Христову веру, продолжив дело Карла Великого и Оттона I. Миссионерство, наряду с защитой церкви, служило одной из главных задач «христианской империи». Как когда-то при Карле Великом, объединение Западной и Восточной империй предполагалось осуществить при помощи брачных уз, поэтому в Константинополь направили посольство во главе с архиепископом Миланским Арнульфом просить для Оттона III руки дочери императора Константина VIII.
После многонедельного пребывания в Риме Оттон III в конце 999 г. направился в Германию, к чему его побудила, наряду с другими причинами, и весть о смерти тетки, аббатисы Кведлинбургской Матильды, от его имени управлявшей страной. Путь лежал через Равенну, где Оттон III посетил глубоко чтимого им святого Ромуальда, и Верону, где он встречал новый, 1000 год, наступления которого ожидали с превеликим страхом, опасаясь конца света. Вскоре затем император вступил на германскую землю.
В середине января 1000 г. уже на территории Германии, в монастыре Штаффельзее, состоялась первая встреча Оттона III с многочисленными имперскими князьями, а также с сестрами Софией и Адельгейд, прибывшими туда встречать его. В первой же грамоте, пожалованной на немецкой земле, употреблен весьма необычный титул императора, который будет сохраняться вплоть до его возвращения в Италию: «Оттон III, слуга Иисуса Христа и император август римлян по воле Бога, Спасителя нашего и Избавителя». Эта формула «слуга Иисуса Христа» должна была указывать на исполнение императором христианской миссии, на императорский апостолат. Подобно тому, как Карл Великий удостоился титула «апостол саксов», Оттон III теперь претендовал на роль «апостола славян», намереваясь распространять и укреплять Христову веру среди славянских племен. Многие исследователи в этой формуле видели знак смирения «императора-монаха». Однако следует признать, что это было весьма своеобразное «смирение», ибо что могло быть почетнее для христианского государя, чем приравнять себя к апостолам? Оттон III, обращая в христианство язычников и присоединяя к христианской церкви новые провинции, считал себя, видимо, по примеру Карла Великого, в праве присвоить это «апостольское имя» — смелое, но в известной мере справедливое притязание.
Когда император, окруженный новыми итальянскими советниками, появился в Германии, немцев одинаково неприятно поразили его римский церемониал и аскетическое благочестие, несовместимые с их представлениями о короле: традиция, уходившая корнями в общество древних германцев, не знала столь резкого его обособления от своих подданных, прежде всего, от знати. Хотя официальная встреча, устроенная Оттону III в Регенсбурге, и была, по словам Титмара Мерзебургского, необычайно пышной, однако ликование вскоре сменилось разочарованием и раздражением, когда выяснилось, что император и на сей раз не собирается заниматься проблемами собственно германской политики. Его поход на Восток, в славянские земли, оказался не военной экспедицией, как у других германских королей, а паломничеством на могилу мученика Адальберта в Гнезно.
Около середины февраля 1000 г. Оттон III уже был на границе владений польского герцога Болеслава I Храброго, лично прибывшего встречать его. В сопровождении Болеслава император и его свита направились в Гнезно. К самой могиле чтимого им святого Оттон III не решился приблизиться иначе как босиком. Затем он в полном согласии с папой Сильвестром II учредил самостоятельное, не зависимое более от немецкой церкви Гнезненское архиепископство, во главе которого поставил брата Адальберта — Гауденция, еще в Риме рукоположенного в сан архиепископа. Хотя Польша должна была стать частью той христианской империи, о которой грезил Оттон III, тем не менее он выпустил из рук такой важный инструмент, с помощью которого немцы до сих пор овладевали (и не только в религиозном и культурном, но и в политическом отношении) славянским Востоком, как церковь. Польский герцог Болеслав I Храбрый получил в отношении церквей его государства и миссионерской деятельности те права, которыми прежде обладал только император. Оттон III заключил с ним договор о дружбе, пожаловав ему титул патриция, назвав его «братом и соратником Империи», «другом и союзником римского народа», возложив ему на голову собственную корону и подарив ему точную копию Священного копья, содержащую частицу драгоценной реликвии — гвоздь с креста Иисуса Христа. Это копье и поныне хранится к Краковской соборной сокровищнице. Античные выражения, определявшие новый статус Болеслава, отражали дух возрождения Римской империи. Уже само верховенство над церковью ставило его выше немецких герцогов и приближало к рангу короля. Отныне он, освободившись от даннической зависимости от Германского королевства, подчинялся только императору, а Польша должна была стать составной частью Империи. В Германию Оттон III возвращался в сопровождении Болеслава и 300 польских всадников. Итогом его паломничества в Гнезно явилось возвышение культа Адальберта и заметное ослабление реального влияния немцев на дела в Польше, о чем его не раз упрекали современники и потомки.
В Германии Оттон III направился во вторую столицу Империи — в Ахен, где на Троицу состоялся синод для решения церковных вопросов, в том числе и касающихся учреждения Гнезненского архиепископства, по мнению некоторых, весьма уязвимого в каноническом отношении. Тогда-то Оттон III и велел искать в дворцовой капелле Св. Марии могилу Карла Великого, распорядившись затем вскрыть его гроб, о чем уже говорилось нами. Мы отмечали также, что многие современники осудили этот его поступок как святотатство, однако сам Оттон III, распорядившись вскрыть могилу Карла Великого, не думал, что совершает святотатство. Для него это был акт почитания великого франка, примеру которого он, одержимый идеей возрождения Римской империи, следовал. Диковинный поступок Оттона III, ужаснувший многих, должен был символизировать собою преемственность традиции.
Оттон III не задержался в Германии. Уже в июле, не дожидаясь даже, пока спадет летняя жара, он снова был в Италии, проведя несколько месяцев в Павии. В конце лета он прибыл в Рим и поселился в своем дворце на Авентине, вновь погрузившись в виртуальную реальность «возрожденной империи римлян». Тогда еще не наблюдалось явных признаков грядущего мятежа, поскольку папа римский устроил Оттону III пышную встречу, а римляне, как отмечал, с учетом последующих событий, их очевидец Бруно Кверфуртский, лживо изображали радость. К суровой действительности возвратило 20-летнего императора восстание, вспыхнувшее поблизости от Рима. Возможно, поводом послужили меры, принятые Оттоном III в пользу папских владений в Сабине. Мятеж подняли жители Тиволи, убившие его представителя и запершие перед ним самим ворота. Немецкие отряды приступили к осаде, продолжавшейся несколько недель. Лишь после того, как посредниками выступили папа Сильвестр II и отшельник Ромуальд, городская знать появилась перед императором, в знак раскаяния одними только фартуками прикрыв свою наготу и держа в правой руке меч, а в левой — розгу. Они сдались на милость Оттона III, предоставляя ему на выбор — отсечь им головы или публично выпороть розгами. Тот помиловал их, довольствуясь лишь новым обещанием хранить верность, дать заложников, выдать убийц его представителя и срыть часть городской стены.
Однако император недолго наслаждался водворенным миром. Сразу же восстали римляне — неблагодарные римляне, которым он так льстил, так старался возвратить былое величие их городу. Причиной бунта называли слишком мягкое наказание жителей Тиволи, которых римляне давно и сильно ненавидели, но это могло быть лишь поводом. Настоящая причина заключалась в фактическом императорском правлении в Риме, воспринимавшемся римлянами как нестерпимое чужеземное господство, которое невозможно было компенсировать даже привлечением их ко двору на Авентине. В то время как преданные императору войска стояли лагерем у стен города, римляне заперли ворота и забаррикадировали улицы, ведущие к дворцу, так что Оттон III со своими приближенными был в течение трех дней полностью отрезан от внешнего мира. Финал был горек для «императора римлян». Бывшая с ним горстка людей, причастившись из рук епископа Бернварда, уже готовилась предпринять отчаянную вылазку. Бернвард должен был идти впереди со Священным копьем. И тут как раз герцогу Баварскому Генриху и маркграфу Тосканскому Гуго удалось уговорить римлян пропустить их к императору. Затем они, то ли тайно, то ли по договоренности с осаждавшими, вывели императора, Бернварда и еще несколько человек из города в свой лагерь, тогда как остальные из императорской свиты, видимо, стали жертвами мести римлян. Так Оттон III, испытав величайшее в своей жизни разочарование, 16 февраля 1001 г. навсегда покинул Рим и с войском, в сопровождении папы Сильвестра II и многих римских клириков двинулся в северном направлении. Сразу же был отдан приказ готовить возмездие некогда столь любимому, но столь неблагодарному Риму.
Восстание римлян нанесло тяжелый удар по политике возрождения Римской империи. В подавленном настроении Оттон III направился в Равенну. Под впечатлением от последних событий еще больше усиливается его склонность к мистицизму. Он задумывается, не служат ли его неудачи Божьим знамением, велением отречься от императорского титула и уйти в монастырь. В Равенне, в монастыре Сан-Аполлинаре-ин-Классе, Оттон III предается многодневному покаянию, после чего отправляется в расположенный поблизости скит Переум к отшельнику Ромуальду, где продолжил истязание плоти, довольствуясь скудной пищей и ночуя на грубой циновке из тростника. И все же нити, связующие с миром, слишком прочны, оборвать их не удается, и на Пасху 1001 г. Оттон III уже выступает в более привычной для себя роли, проводя в Равенне хофтаг, на котором заключил с представителем венгерского короля Стефана соглашение, аналогичное по духу Гнезненскому договору. Обретение Венгрией церковной самостоятельности лишило Зальцбургскую митрополию возможности заниматься там миссионерской деятельностью. Было принято и посольство от Болеслава Храброго, по просьбе которого Оттон III направил монахов для распространения христианства в Польше. Оправившись от пережитого потрясения, император продолжил свою политику.
Не лишена была политического содержания и другая его романтическая затея. Вскоре после Пасхи он задумал посетить Венецию, дабы лично познакомиться с дожем Петром II Орсеоло, с которым уже давно поддерживал дружественные дипломатические отношения. До сих пор дож избегал личных контактов с императором, официальное посещение которым Венеции, равно как и его собственный визит в Империю, могли расцениваться в качестве признания ленной зависимости, поскольку не было обычая, чтобы независимые правители навещали друг друга. Однако умный дож, не желая обидеть Оттона III, нашел способ исполнить его мальчишескую прихоть. Император с небольшой свитой направился в монастырь Санта-Мария в Помпозе на границе с Венецией, заявив, что желает провести здесь в уединении три дня. Под покровом ночи он сел на корабль, присланный ему дожем, и в сопровождении 7 верных людей через сутки прибыл в Венецию, где его, так же ночью, встретил Орсеоло как частное лицо. После краткого посещения весьма почитаемого монастыря Св. Захарии императора еще до наступления дня проводили во дворец дожа. А наутро, после мессы в Сан-Марко, один из сопровождающих Оттона III под видом посла приветствовал Орсеоло. Днем император беседовал с дожем и даже стал крестным его дочери, чтобы еще прочнее скрепить дружбу. Мы можем лишь догадываться, о чем говорили оба правителя. Известно лишь, что Оттон III освободил дожа, как за год до того польского герцога, от уплаты ежегодной дани, символически выражавшей некоторую зависимость Венеции от Империи. Вполне вероятно, он желал видеть этот вольный город, как Польшу и Венгрию, равноправным членом его возрожденной Римской, а по существу новой универсальной христианской империи. Столь последовательное стремление к единению Европы под своим императорским скипетром роднило его с первым архитектором европейского единства — Карлом Великим. После однодневного пребывания Оттон III покинул Венецию так же тайно, как и прибыл.