Карма

Биел Лорен

Кто знал, что карма будет пахнуть как грех?

Я смотрю на часы. Уже около семи утра, и идти на вечеринку уже слишком поздно. Заебись. С таким же успехом она могла бы убить меня прям сейчас. Если меня не прикончат они, то уж лучше бы это была она. Я бы хотел, чтобы это произошло от ее испорченных, изящных ручек.

Я слышу шум за закрытой дверью. Резкий шепот переходит в более или менее различимый звук, и я различаю ее голос:

— Ни в коем случае. Ты не можешь этого сделать.

Что он не может сделать?

И тут я слышу

шлепок.

Она вскрикивает, и я натягиваю цепь.

Дело в том, что я не думаю, что заслуживаю чего-то большего в этом мире, но точно заслуживаю ее. По крайней мере, я могу относиться к ней лучше, чем ее нынешний избранник. Даже с парой дырок в яйцах, я всё равно ни разу не подумал ударить ее, хотя в тот момент она, наверное, этого заслуживала.

Дверь распахивается, и ее парень заносит коробку в комнату. Что теперь? Какое новое средство пыток она для меня придумала? Не то чтобы это имело значение. На этом этапе я бы, наверное, отрекся от «Исхода», потому что всё равно умру.

Но я не дам ему никакой информации. Только ей.

Карма появляется из-за его спины, прикрыв рукой правую щеку. Она убирает руку и гордо вздергивает подбородок, несмотря на красный отпечаток его руки на лице. Мне не нужно наличие его имени в списке, чтобы захотеть его убить.

— На кого ты работаешь? — спрашивает его глубокий голос, ставя коробку на землю.

— Пошел. На. Хуй, — говорю я.

— Я рассчитывал на то, что ты это скажешь.

Он поднимает крышку коробки, и над картонным краем виднеются два больших черных уха.

Он бы не посмел.

— Когда я узнал, что у тебя есть сын, я подумал, что он будет отличной разменной монетой. Но потом я нашел его.

Он берет Пити, и кролик вгрызается в его руку, вырывая кусок плоти. Он кусает всех, кроме меня.

— Ублюдок, — шипит Сэм, швыряя моего кролика обратно в коробку. Он закрывает крышку и бросает на меня бешеные взгляд, вытаскивая из-за пояса нож. Он держит лезвие острием вниз, направляя заточенный кончик на крышку коробки. — На кого ты, блядь, работаешь?

Кровь капает из раны на его руке и скатывается по рукоятке ножа.

Он не посмеет.

— Не надо! — говорит девушка, широко раскрыв глаза.

Она бросается к коробке, чтобы вытащить ее из-под его клинка, но он хватает Карму за руку, чтобы остановить. Засунув нож между зубами, он бьет ее кулаком по лицу. Хрупкое тело отшатывается и с грохотом приземляется на комод. Лампа падает и разлетается у ее ног на осколки.

Я подползаю на сколько позволяет мне длинна цепи, наклоняюсь к ней.

Только не моя Карма.

Прежде чем я успеваю повернуться к ходячему куску разъяренного дерьма, я слышу звук лезвия, прорезающего картон. Я закрываю глаза, боясь посмотреть на то, что он сделал, но заставляю себя. Повернувшись, я вижу рукоять, поэтому тянусь к ней, стараясь ухватиться за угол коробки.

Нет,

только не мой гребанный кролик.

— Ты сукин сын! — кричу я, натягивая удерживающий меня металл. Это худшее из всего, что они вообще могли сделать. Ничто не важно. Важны только кролик и эта девчонка.

Я слышу скрежет, когда металлический шест сдвигается под моим напором и яростью. Что вы ни говорили бы об «Исходе», но они превратили меня в дикого зверя на цепи. Невероятная сила и своеволие, которые старательно вытесняли из меня, способны разрушить даже целостность металла, пока он не ломается, оторвавшись от основания, и я падаю вперед на четвереньки.

Мои глаза сосредоточены на этом долбоебе. Я взмахиваю шестом, ловя его и высвобождая запястья. Отведя руку в сторону, я провожу шест над собой, словно биту, ударяя его по голове крепким металлом. Он отлетает в сторону и приземляется на пол.

— Это за нее, — реву я, и Карма кричит.

Почему она кричит? Хуй ее знает. Может расстроена тем, что я сделал, или может видит во мне олицетворение своих детских кошмаров? Я — монстр, который только что выполз из ее шкафа?

Я пользуюсь моментом, чтобы помочь ей подняться на ноги, а она просто смотрит на меня так, словно не уверена, нужно ли ей защищаться и от меня тоже. Не нужно. Я не причиню ей вреда. Вместо этого я подхожу к ее окровавленному парню, лежащему на полу. Он смотрит на меня снизу вверх, как мне кажется, умоляя, но я слышу только стук собственного сердца в ушах. Я протыкаю полым концом шеста его живот, погружая достаточно глубоко, чтобы достать до пола с обратной стороны.

— А это за моего кролика!

Кровь хлещет изо его рта, смешиваясь с алым цветом на лице. Его голова расколота, из-под пропитанных кровью волос виден проблеск белого черепа. Если это не убьет его, то колотая рана наверняка справится с этой задачей.

Я перевожу взгляд на коробку. Из нее не доносится никаких звуков, ни царапанья когтей по картону, ни тихого сопения. Передо мной на полу лежит безмолвный зловещий прямоугольник. Я почти не могу заставить себя проверить. Если я открою его и увижу, что мой ребенок мертв, от этого ебанного дома только щепки останутся. Я сожгу нас всех здесь дотла.

Я бы сжег весь мир ради этого чертового кролика.

Я опускаюсь на колени и склоняюсь над коробкой. Я обращаюсь с молитвой ко всем, кто может услышать. Если это Дьявол, да будет так. Я буду перед ним в долгу, если с Пити всё будет в порядке. Я сделаю за него всю ебанную грязную работу, если это будет означать, что я снова смогу обнять своего мальчика.

Трясущимися руками я поднимаю крышку, и мой взгляд сразу же останавливается на лезвии ножа. Кровь покрывает металл. Мое сердце замирает, когда все мои тренировки по выдержке и самоконтролю вылетают в трубу. Но потом я вижу, как эти два больших уха поворачиваются ко мне, и мое сердце снова бьется.