Карма

Биел Лорен

— Пити! — шепчу я, вытаскивая его из коробки.

На его шерсти мокрое пятно, и, растирая его пальцами, я понимаю, что это кровь. Я сажаю его к себе на колени и осматриваю густую шерсть, но явных повреждений не вижу. Его не задело. Вся кровь, должно быть, была из раны куска дерьма от укуса Пити. То, чего он, блядь, заслужил.

— Ты плачешь, — говорит девушка, падая передо мной и протягивая мне рубашку.

Я вытираю непрошеные слезы со щек.

— Я не плачу. Это просто кролик.

Эта сумасшедшая связь формируется

в моем сознании, напоминая мне о том, что нужно быть сильным. Быть жестким. Быть холодным.

— Это не просто кролик, — ее глаза встречаются с моими. — Он твой сын.

Я смотрю в его большие темные глаза. Белки исчезли, и страх покидает его, как будто его и не было. Я бы хотел, чтобы у меня всё работало так же.

Он хочет слезть с моих колен, испытывая желание пойти осмотреть комнату, как он сделал бы это в нашем собственном доме, но где-то лежат гвозди и всякое дерьмо, поэтому я не позволяю ему. Комнату нужно проверить на безопасность, прежде чем я позволю ему бродить по ней. Я засовываю его обратно в коробку, вытаскиваю из крышки нож и закрываю ее.

Я встаю, и девчонка делает тоже самое. Она протягивает руку и хватает меня за запястье. Я поворачиваюсь, прижимаю ее к стене, моя рука поднимается к ее горлу, пока цепь всё еще свисает с другой моей руки.

— Скажи мне свое имя, Карма.

Ее широко раскрытые глаза бледнеют от страха. Она сглатывает, и ее горло шевелится под моей рукой.

— Эллистер, — шепчет она сквозь мою хватку. — Почему ты убил его ради меня? После всего того, что я с тобой сделала?

Я убираю волосы с ее лица, касаюсь щеки, спускаясь ниже, пока не достигаю ее рта. Я провожу пальцем по ее губам.

— Помнишь, что я сказал? В тот момент, когда я освобожусь от этой цепи, я буду внутри тебя. Я не даю обещаний, которые не могу выполнить.

Мое колено протискивается между ее ног и раздвигает бедра. Твердая головка моего члена выглядывает из-под черной ткани всё еще расстегнутых брюк. Я стягиваю их вниз, освобождая себя. Нахуй боль в моих яйцах. Теперь ничто не сможет удержать меня от нее.

Я касаюсь ее трусиков и приподнимаю бедро. Наклонившись, я целую ее, сильно и быстро, как будто мне нужны ее губы, чтобы пережить следующий час. Следующую минуту. Может быть, даже следующую секунду. Я пожираю ее грудь, покусываю. Я бы трахнул ее независимо от того, был ли ее парень жив или мертв, но, похоже, она приветствует мои прикосновения только тогда, когда его мертвое тело лежит рядом с нами.

Затем теплое лезвие металла прижимается к моему горлу.

Я отпускаю ее, и на ее лице появляется дьявольская ухмылка. Очевидно, она не простила меня, как я надеялся.

Но это она должна заставить меня простить ее! Она пригвоздила мои яйца к полу.

Я поднимаю руки, и она толкает меня, пока я не падаю на кровать. Колючие хлопчатобумажные простыни царапают мою обнаженную спину. Она залезает на меня сверху, нож до сих пор у моего горла. Любой нормальный человек искал бы способы обезоружить нападавшего, но я просто смотрю на нее, пока она угрожает моей жизни.

Она

приподнимает юбку и срезает с себя трусики. Это был мой момент убежать, когда лезвие было так далеко от моей шеи, но даже неминуемая угроза смерти не смогла отвлечь меня от обещания, скрытого в этом движении. Она снова приставляет сталь к моему горлу, и я вздрагиваю от жара ее киски. На мне. Уже мокрой для меня.

— Скажи мне, на кого ты работаешь, — шепчет она, надавливая сильнее на лезвие.

— После того, как я тебя трахну.

Я отвожу бедра назад, скользя по ее складкам, пока не убеждаюсь, что нахожусь прямо напротив ее входа. Резкий толчок, и ее киска окутывает меня. Она такая охренительно узкая, что я издаю хриплый стон. Будто вся ее ненависть ко мне сжимает и душит мой член.

На ее лице мелькает выражение блаженства, прежде чем оно становится таким же твердым, как лезвие на моей шее.

— Я должна убить тебя, — говорит она, начиная двигаться у меня на коленях. Она поднимается и опускается, используя меня, для своего эгоистичного удовольствия. Мой пирсинг то появляется, то исчезает внутри нее.

— Перережь мне горло, Карма. Купайся в моей крови, трахая себя моим членом.

Я только что сказал это вслух? Абсолютно точно. Я именно это имел в виду? Без сомнений.

Она откидывается назад, убирает нож от моего горла и располагает его между ног, прямо у основания моего члена.

— Что, если я отрежу твой член, пока он еще внутри меня?

— Ты сумасшедшая, но не глупая, детка. Тебе нужно, чтобы моя кровь была именно там, где она есть сейчас, чтобы она наполняла мой член, а я мог наполнить тебя.

— Не называй меня сумасшедшей, — говорит она, всё еще двигаясь на моем члене. Она оставляет порез на мне, и я прикусываю губу, чтобы не закричать. Теплая кровь начинает стекать вниз.

Почему эта девушка так сильно хочет покалечить мои гениталии? И почему мой член не прячется от страха за свою жизнь?

Думаю, мы оба немного сумасшедшие.

Эллистер скачет по моей длине, надавливая на порез своей киской, используя мою кровь как смазку, и никакая боль не сможет помешать мне насладиться этим зрелищем. Каждое движение вниз собирает больше и больше алой жидкости, пока она полностью не покрывает всё.

Я переворачиваю ее на спину. Судя по тому, как она скрипит зубами, она ненавидит терять контроль, и быть подо мной явно ниже ее достоинства.

— Послушай меня, — рычу я. — Ненавидь меня сколько хочешь, но не позволяй этому помешать тебе кончить на моем члене. Я не обязательно должен тебе нравиться, чтобы получить то освобождение, в котором ты так отчаянно нуждаешься.

— Пошел ты нахуй! — шипит она, и в ее голосе слышаться нотки удовольствия, когда я сжимаю ее руки над головой. Нож остается в ее сжатом кулаке.

Мой член болит. Мои яйца болят. И всё же я трахаю ее так, как, я точно уверен, этот ублюдок никогда не трахал. Такая женщина, как она, не стала бы такой дикой, если бы о ней заботились должным образом. А еще легко забыть о боли, когда она стонет.