Карма
Шрифт:
Мы поднимаем его на ноги и ведем в сторону переулка. Я удивлена, что он не позвал своих друзей, потому что уверена, что их больше. Не издавая ни звука, он идет, держа руки за спиной и смотря себе под ноги.
Через некоторое время Сэм уходит вперед. Я продолжаю смотреть на мужчину. До сих пор не могу поверить, что это один и тот же человек.
— Я должен был позволить ему сделать то, в чем он хорош, — шепчет он рядом со мной.
— Ты прав. И, наверное, тебе следовало сбежать.
В каком-то смысле я рада, что он этого не сделал, но ему следовало
— Будь проклята моя совесть, — бормочет он.
— Если бы она у тебя была… — шепчу я, — тебя бы здесь не было.
— Но ты то здесь, не так ли? — говорит он, его серые глаза впиваются в мои.
Я сжимаю губы. Мы не похожи. Я пытаюсь защитить людей!
Тихий голосок в моей голове напевает.
«Нет, ты хочешь отомстить».
Часть меня хочет поблагодарить его за то, что он остановил нападение Сэма сегодня утром, а затем предотвратил мое изнасилование. Мой разум затуманивается мыслями о том, что его присутствие на Судной ночи, должно быть, ошибка. Кто-то не может быть добрым и ужасным одновременно. Но волки не всегда нападают, и это не делает их менее опасными.
Этот человек — часть какой-то крупной организации, которая изменила химический состав моего мозга после того, что они сделали с моим отцом. Его сиюминутная доброта не отменяет того, что необходимо сделать. Невозможно изменить то, что должно произойти.
После того, как я вытяну из него как можно больше информации, я убью его, — отомщу за смерть своего отца наилучшим из возможных способов. Единственным известным мне способом. Акт насилия повлиял на мои подростковые годы. Это не выходило у меня из головы каждый божий день, пока я росла. Клубок негатива рос и темнел внутри меня. Вот почему я смогла убить человека, который страдал. Вот почему я смогла убить ебанного друга-насильника Нокса.
Но для меня или моего отца этого недостаточно. И тут на помощь приходит этот парень.
Жажда мести встречается с возможностью.
Я очнулся прикованным к кровати в чей-то спальне. Облизывая пересохшие губы, я пытаюсь смочить горло слюной. Должно быть, меня накачали наркотиками. Я помню, как говорил той девушке, что мне следовало позволить Адаму сделать то, что он планировал, но больше ничего не помню. Мое горло словно горит. Они что, мать вашу, вырубили меня хлороформом?
Я оглядываю комнату. Они приковали меня наручниками к металлическому изголовью кровати. В комнате очень тепло, из-за этого мои яйца прилипают к бедру. В углу ночник излучает синее свечение, такое же свечение отражается на моей коже.
Коже? Почему я без рубашки? Почему я голый? И где я, блядь?
Всё, о чем я могу думать, это — Пити. К счастью, я оставил ему запас еды и воды на случай, если вернусь слишком поздно после вечеринки.
В комнату входит Карма, разглядывая меня и мои великолепные яички. Я никогда не был неуверенным в себе мужчиной, но есть что-то унизительное в обнаженном человеческом теле, прикованном цепями к полу. Неважно, насколько хорошо, по твоему мнению, ты выглядишь, — в этой позе самоуверенность испаряется. Нет ничего сексуального в вялом члене, лежащем на паре яиц.
Она смотрит на меня сверху вниз, сейчас я нахожусь полностью в ее власти и она точно это знает. Это пиздец возбуждает.
Перестань думать, что она горячая. Она похитила тебя.
Она бы восхитительно смотрелась связанной на полу. Голая. Ее узкая маленькая киска отлично бы сочеталась с полом из старой древесины. Возможно, после этого она бы оставила дерево влажным и блестящим. Что ж, эта мысль решает мою проблему с вялым членом. Лучше бы это не происходило.
Я прикрыл рукой эрекцию. Она не выглядит заинтересованной в моем стояке.
— Чего ты хочешь, Карма? — спрашиваю я, поднимая на нее суровый взгляд. — Почему бы тебе не назвать мне свое настоящее имя? Я знаю, что ты узнала меня, потому что я узнал тебя.
— Я не собираюсь ничего рассказывать тебе о себе.
— Тот небольшой спектакль на парковке показал мне достаточно, чтобы понять, что ты позволяешь какому-то мудаку, который тебя не заслуживает, втянуть тебя в это…
— Он ни к чему меня не принуждал. Это мой выбор. Я ценю то, что ты сделал на парковке и что ты не застрелил меня, когда у тебя была такая возможность, но это ничего не меняет.
— Не заставляй меня сожалеть о том, что оставил тебя в живых. Чего. Ты. Хочешь? — я уже начинаю терять терпение.
— Я хочу, чтобы ты выложил все подробности по поводу этого, — она указывает на маску черного волка, лежащую поверх моей одежды.
Но я не могу дать ей то, чего она хочет. Эта информация хорошо защищена. Любой, кто распространяется по поводу «Исхода», сразу попадает в список подобный моему.
Мой список.
Я снова смотрю на свою одежду. Где он? Что она успела увидеть? Хотел бы я сказать ей, что я всего лишь пешка, не больше и не меньше, но из-за этого списка с его зачеркнутыми кровью именами, я буду казаться не тем, кто я есть на самом деле.
— Я не могу, — говорю я.
Она подходит, поднимает ногу и наступает на мой член и яйца.
— А сейчас?
Я открываю рот в беззвучном крике, когда боль пронзает мои колени и, кажется, проникает в каждую мышцу моего тела.
— Нет, — задыхаюсь я.
Она крутит стопой.
— Мне плевать, если я раздавлю твой член.
— Я думаю, что не плевать… Учитывая, как ты на него смотришь.
— Пошел ты.
Она давит на мою плоть пяткой, попадая в самую чувствительную часть моего тела.