Каро
Шрифт:
— Уверен, слухи — вранье! — вдруг зычно заявил Критос, обнимая его за плечи и расплескивая вино. — Я послежу за городишком, пока вы там воюете. Город, бордель — какая разница.
Тобиас благодарно улыбнулся. От сердца немного отлегло.
Тратя все силы на то, чтобы не подпалить факелом собственные волосы, Тобиас неровной походкой шел по затхлому коридору. За ним боязливо следовал стражник. Остановившись у двери с решеткой, он пропустил его с ключами вперед. Проскрежетал замок, и Тобиас ввалился в камеру, размахивая факелом.
— Вставай, — приказал он
Она дернулась и испуганно уставилась на него покрасневшими глазами. Плащ, в который она кутался, наполовину свалился.
— Пошли.
Тобиас выпихал ее из камеры и повел прочь из темницы. Поднявшись на второй этаж и встретив по пути дюжину воинов, размещенных во дворце, они добрались до спальни Тобиаса. Он запер дверь и зажег лампу. Выпил залпом два стакана воды и только потом вернулся к замершей у двери каро.
Тобиас молча сбросил с нее плащ и уставился на новый узор на груди. Поверх магического ожога на том месте, где еще утром был Знак Свободы, змеились руны Обладания. Затаившая дыхание каро охнула от боли, когда Тобиас прикоснулся к клейму. Тобиас отдернул руку и сунул ее в карман, где лежал Камень. Он перевел взгляд на тонкий черный шнур на шее каро. Шнур Покорности, начинающий душить свою жертву, когда та нарушала наложенные на нее запреты. Колдун, работающий над каро, запретил ей использовать магию и причинять вред кому бы то ни было.
— Зачем вы это сделали? — прошептала она еле слышно. Ее глаза болезненно блестели в полумраке.
— Я не давал тебе слова, — резко ответил Тобиас. Отвернувшись, он скинул сапоги, добрался до кровати и рухнул на нее. Два кувшина вина сделали свое дело, и спустя пару минут он уснул.
Он проснулся среди ночи от очередного кошмара. Голова кружилась от вина, во рту было пакостно. Тобиас сел, запустил пальцы в отросшие волосы. Когда шум в голове улегся, он поднялся и подошел к сжавшейся на шкуре каро, укрытой тем же тонким старым плащом. Она тяжело и хрипло дышала и не проснулась, когда Тобиас толкнул ее. Ругнувшись, Тобиас дотронулся до ее плеча и отпрянул. У каро был сильный жар.
Лекари, почти не спавшие эти двое суток, отказались покидать переполненный лазарет. Все, что Тобиас смог получить — это сильнейшее лекарство от воспаления. Стянув вдобавок банку с заживляющей мазью, он попросил перевязать его снова давшее о себе знать плечо.
— Рана не новая, — старый лекарь нахмурился. — Получили под Чериадой? Не нагружайте руку, если хотите держать в ней меч.
Каро сильно и долго кашляла, скукожившись на шкуре. Тобиас, скрестив руки, стоял над ней. Когда она отдышалась, он сказал:
— Помойся и ложись в кровать. Перед сном выпей четверть этого, — он кинул пузырек, и она неловко его поймала. — Это заживляющая мазь, — банка отправилась вслед за лекарством. Тобиас остановил взгляд на страшных кровоточащих ранах от адамантовых браслетов на запястьях каро и невольно перевел взгляд на свои руки, обвитые точно такими же шрамами. — Не давай погаснуть камину. Запрещаю тебе выходить из комнаты, — подумав, добавил Тобиас, когда каро сглотнула, и черный шнур на ее шее колыхнулся.
Отвернувшись от измученных глаз, он спрятал Камень Обладания в карман и ушел, заперев дверь на ключ. Нужно попросить колдуна убрать ограничение на расстояние между Камнем и клеймом. Иначе каро точно сдохнет, если он окажется на другом конце города.
В Криаду прибыли почти все колдуны, обещанные восточными краями. На востоке шло сильное противостояние. Желая закрепить успех, повстанцы осадили пять городов. Пока, впрочем, им не удалось добиться успеха. На юге, напротив, у восставших был отбит портовый город Муриад. Амориас еще вчера постановивший двинуться в Чериаду с поредевшим отрядом воинов и половиной рабов, вынужден был отложить поход из-за сильной метели. Негодуя из-за неспособности магов утихомирить стихию, он носился по Криаде, наводя порядок. Тобиас, как главный военный советник и Наместник города, вынужден был следовать за ним. Они вскрывали подвалы и сараи домов, доставая прятавшихся беглых рабов, и под конвоем отправляли тех в Школу, где тех возвращали в рабство. Непокорных Амориас без колебаний приговаривал к казни.
Тобиас вернулся глубокой ночью. Пропустив вперед слугу с ведрами теплой воды, он вошел в спальню.
Каро неподвижно лежала под одеялом и сипло дышала. Тобиас поставил тарелку с остывшей кашей у подушки и приказал:
— Поешь и выпей лекарство.
Она не двинулась. Тобиас раздраженно фыркнул и начал раздеваться. Если каро желает умереть, он не будет ее отговаривать. Сбросив липкую пыльную одежду, он дождался, пока слуга приберет в умывальной. Отмывшись, он долго стоял над тазом с мутной водой, прокручивая в голове ужасные события дня. Скольких рабов они поймали? Пять дюжин, шесть? Сколько из них отправилось на смерть? Не меньше двадцати человек. Сколько еще погибнет на рудниках? Проще прикинуть, сколько выживет. По его спине стекала вода с мокрых волос. Он встряхнулся, только когда его начало поколачивать от холода.
Ложка стукнулась о край тарелки, каро закашлялась и едва не выронила ее из непослушных пальцев. Тобиас мельком отметил неопрятные бинты на ее руках. Он помнил, как долго заживали его раны от кандалов. Другое дело, тогда он не обращал на них внимания, поглощенный ненавистью и горем. Он поспешно оделся в принесенную слугой чистую одежду и вернулся в умывальную за остатками воды. Устроившись с тазом на кровати, он забрал у каро недоеденную кашу и взял ее за руку.
— Подай бинты, — бросил он слуге, который как раз закончил заниматься камином.
Чувствуя на себе растерянный взгляд, он принялся разматывать длинную лохматую тряпку, служившую бинтом. Каро судорожно втянула в себя воздух, когда Тобиас отлепил ее от загноившейся раны.
— Тихо.
Слуга вытащил из комода чистые бинты и выскользнул из комнаты. Тобиас оторвал кусок ткани и, смочив ее водой, принялся промывать рану. Каро застонала и дернулась, но он только крепче перехватил тонкое запястье. Избавившись от гноя, он густо намазал поврежденную руку мазью и перевязал.