Каро
Шрифт:
Император не ответил. Щуря глаза от ветра, он тоже бросил взгляд на курганы. Выпирающие скулы порозовели от холода, туго заплетенная белая коса тяжело лежала поверх мехового плаща.
— Выходим на рассвете.
Через силу впихнув в себя тарелку с едой и даже не поняв, что в ней было, Тобиас заглотил очередной флакон бодрящего зелья, прикидывая, на сколько его хватит. С каждым разом оно действовало все хуже. Лекарь хватался за голову, когда слышал очередную просьбу о снадобье. Тобиас подозревал, что он не единственный, кто злоупотребляет им — Амориас, судя по его виду, жил на этом зелье уже неделю. Со вздохом потерев воспаленные
— На другую руку, — остановил Тобиас слугу. Адамант тускло мерцал в свете огня. В комнате было холодно — или ему так казалось. Камин едва горел, заправленная постель, казалось, покрылась пылью — он не был здесь уже три дня, перебиваясь сном то в казарме у Аулуса, то в зале совещаний. У окна напряженной струной замерла Сьерра. Тобиас с тяжелым сердцем вдруг осознал, что она так и не заговорила с ним.
— Ты остаешься в городе? — спросил Тобиас слугу, когда тот затянул последний ремень и прикрепил к его поясу ножны.
— Мне еще нет четырнадцати.
Тобиас кивнул, и слуга, еще раз проверив все ремни, ушел. Откровенно говоря, он даже удивился, когда Амориас установил нижний возрастной порог для новобранцев. Учитывая жесткость мер, на которые он готов был пойти в этой войне.
— Возьмите меня с собой, — хриплый голос звучал неестественно мертво, и Тобиас, уже готовый уйти, резко обернулся и с непониманием уставился на каро.
— Что?
— Я смогу вам помочь, — она вышла из тени. Тобиас знал, что Сьерра наблюдала за ним с того момента, как он оказался в спальне, но только сейчас она не отвела взгляда, когда Тобиас посмотрел на нее.
— Не думаю, — почему-то тоже хрипло ответил Тобиас.
— Я знаю кое-что из боевой магии.
Тобиас покачал головой и близко подошел к ней. Снял перчатку, прикоснулся к щеке, помеченной шрамом. Каро тихо выдохнула и не отстранилась.
— Я запрещаю тебе покидать дворец, пока целы ворота, — Тобиас проследил, чтобы Шнур покорности должным образом отреагировал на его слова, и продолжил: — Если Унна вступит в город, ты немедленно должна бежать. Я помню о своем обещании — ты станешь свободной, если со мной что-то случится.
— Я не хочу этого, — она удержала его руку на своей щеке. Бронзовые глаза нехорошо заблестели.
Тобиас притянул ее к себе и нежно поцеловал.
— Я люблю тебя, — выдохнул он в раскрытые губы. Почувствовав, что готов совсем раскиснуть, Тобиас резко развернулся и спешно покинул комнату.
Глава 33
Покрытые нетающим снегом лица с пустыми обледенелыми глазами, на лбу каждого — светящийся бледным магический знак. Тобиас с ужасом узнал в нескольких восставших солдат чериадской армии, павших этой зимой, и едва не пропустил удар. Он был бы уже убит, если бы его враг точно так не обмер от страха при виде проворных мертвых, молча нападающих на уннских воинов. В отсутствие оружия они кидались на них голыми руками, впивались в лица зубами. Потратив несколько драгоценных секунд, чтобы понять, что восставшие нападают на его врагов, не трогая солдат Империи, Тобиас встряхнулся и сбил с ног убегающего анжийца. Откуда пришла помощь, времени думать не было. Если поднята хотя бы половина воинов, покоившихся в курганах, у них есть шанс на победу.
Некромантия была запрещена Высшими Законами пятьдесят лет назад.
Эта мысль почти осязаемо витала в воздухе залы для совещаний.
К обеду объединенная армия Унны и Анжи была полностью разгромлена. Жалкие остатки бежали. Потери в их рядах были, и были они велики. Погибли почти все рабы, приняв на себя первый удар, погибла почти треть солдат. Ранеными был забит весь лазарет дворца и казармы.
Едва Унна побросала свои знамена, Восставшие бессмысленными кусками заледенелой плоти попадали на залитый кровью снег. Дюжина управляющих ими магов едва не погибли от магического истощения. Горон так и не пришел в сознание. Они контролировали Восставших с курганов, и только теперь Тобиас понял, зачем было хоронить солдат так далеко от города. Амориас предполагал, что придется прибегнуть к магии смерти, и намеренно велел захоронить погибших как можно дальше от адамантовых гор.
— Почему нельзя было оповестить всех о плане?! Солдаты едва не обратились в бегство! — Аулус стукнул кулаком по столу. Порванная кольчуга была залита кровью.
— Успокойтесь, лорд Бонн, — Амориас был бел, как полотно. Он сидел в кресле, вцепившись изо всех сил в подлокотники, и Тобиас опасался, что он близок к тому, чтобы потерять сознание. Несмотря на больную ногу, он сам участвовал в битве, и сейчас был на грани истощения. — У меня были свои причины держать план в секрете. Во-первых, это подорвало бы боевой дух солдат. Во-вторых, у Горона могло ничего не выйти. Понадейся мы на эту помощь и не получи ее, нам ни за что не выиграть битву!
— Ваши рассуждения в корне неверны! — Аулус и не думал успокаиваться.
— Возможно, но Император здесь я, — холодно сказал Амориас. — А вы продолжайте дальше выполнять свою работу и не лезьте, куда не следует. И посетите лазарет, богами вас заклинаю, пока не истекли кровью!
Аулус, пошатываясь, вышел. За приоткрывшейся дверью в коридор Тобиасу почудилась каро, но он не был уверен, что она ему не привиделся. Он не видел ее с момента возвращения в Чериаду — несколько часов кряду они подбирали раненных, чтобы доставить в город, а затем Император не дал им и получаса, чтобы прийти в себя после битвы. Тобиас подозревал, что тот просто боялся свалиться с ног.
Сухо раздав указания, Амориас отпустил всех. Выходя последним, Тобиас пропустил внутрь залы целителя. Мечтая поскорее сбросить доспехи, он не сделал и двух шагов, когда его чуть не сбила с ног Сьерра. Пошатнувшись, Тобиас отстранился от каро, вцепившейся в его пояс.
— Все хорошо, — пробормотал Тобиас, обхватывая ее лицо ладонями и размазывая большим пальцем дорожку от слез на щеке. Он поцеловал дрожащие губы и мягко оттолкнул ее от себя. — Сьерра, все хорошо, — повторил он.
— У вас кровь на лице, — всхлипнула она.
— Пустяки.
Тобиас взял каро за плечи и, маневрируя между суетливо бегущими куда-то слугами, солдатами и лекарями, отвел к стене.
— Я хочу, чтобы ты отправилась в лазарет, — он подцепил пальцем Шнур Покорности, и тот легко скользнул ему в ладонь. На открывшейся шее всеми оттенками фиолетового и желтого расплывался страшный синяк. — Раненых очень много. Иди, — добавил он, когда она не сдвинулась с места, большими глазами глядя на него.
— Мой господин…
Тобиас на короткий миг притянул ее к себе, и, опасаясь, что адамант, из которого были сделаны его доспехи, может причинить ей боль, тут же оттолкнул.