Каролина
Шрифт:
– Как и для меня счастье видеть твой лучезарный облик, Отец, – ответила она.
Отец Кьело был потомком коренных жителей полуострова, заселявших его ещё до прихода королей-открывателей. Его волосы сохранили светлый оттенок платины, светлая кожа обтягивала высокий лоб и резко очерченные скулы.
Чем-то он был схож с моим отражением в зеркале. Наши взгляды встретились. Я опустила корзину и нерешительно потянулась к его рукам, но Отец Кьело, улыбнувшись, мягко сжал мои пальцы.
– Оставь условности, дочь моя, если не чувствуешь себя причастной.
– Это Каролина, – услышала
Отец Кьело шагнул ближе.
– Каролина, – повторил он задумчиво, – Каролина… Рад нашей встрече, но это не твоё имя.
За последние дни я успела позабыть, что мужчина умеет прикасаться столь трепетно и смотреть так проникновенно. Конечности мои обмякли, внимание рассеялось, и смысл его слов ускользнул сперва.
– Не моё имя? – Я сглотнула. – А какое – моё?
Пожав плечами, Отец Кьело выпустил мои руки и отошёл.
– Это мне неизвестно. Я могу поведать тебе лишь то, что вижу.
– А что ещё вы видите? – спросила я жадно.
Возможно, любопытство также было грехом, и Отец решил наказать меня за него целой минутой тишины.
– Вижу в тебе кануанскую кровь, – ответил он неторопливо.
– Кануанскую? – перебила Мэрг. – Вот уж не ожидала! Я всегда чувствовала в ней дыхание севера, кровь древних племён – как и в тебе, Отец.
– Ты права, Мэргели. – Размышляя, он прошёлся туда и обратно вдоль алтаря. – Но я не стал долго читать обложку, когда смог сразу заглянуть внутрь книги. Творение ледяных скал и колючих северных ветров – в глубине её раскосых глаз горят искорки южного солнца.
Они ещё долго беседовали о всяком: об отличиях любви и сладострастия, о деньгах – их порочном излишестве и важности происхождения. Я присела на скамью в стороне. Мысли прогоняли голоса.
Нет, Миро, Боги слепили меня не из льда и печали.
Вскоре в храм потянулись другие прихожане в надежде заслужить прощение. Я не заметила, когда мы с Мэрг успели получить наше, но мы поспешили уйти подальше от взглядов и перешёптываний. Хотя внутри было просторно, только на улице я смогла вдохнуть полной грудью.
– Вы давно знакомы? – спросила я у Мэрг, когда мы отошли достаточно далеко.
– Сколько соседствуют наши обители, – ответила она, ещё прибавив шагу.
– Отец Кьело не похож на других служителей. Он кажется… добрым.
Впереди показался дом, и Мэрг не успела ответить.
Зал встретил нас шумными разговорами и мерцанием свечей. После выходного дня девушкам всегда особенно хотелось нарядиться: пышные парики вились локонами, шуршали юбки, из глубоких декольте кокетливо выглядывали накрахмаленные кружева. Ароматы духов, пудры и смягчающих кожу масел смешались в густом сладком тумане. Как мне нравилось приходить в зал до рассвета, так любила я вечером спускаться сюда.
Клиентов пока не было, и прежде, чем переодеться – сменить душный благочестивый наряд на платье шлюхи, – я нашла среди девушек Лиису. Остановилась перед ней, закрыла глаза на мгновение и без раздумий и подготовки выпалила:
– Как себя чувствует Солль?
– Хорошо, – Лииса улыбнулась. – Всё заживает. Я слежу, чтобы правильно…
Вокруг все притихли и смотрели на нас. Лииса заморгала в непонимании,
– Ты меня понимаешь, – заключила я.
– Немного! – Лииса не скрывала радости. – У нас в Лорге язык другой, но кануанское наречие все понимают – рядом ведь. А ты? Откуда ты знаешь?
До сегодняшнего дня я и не знала, что знаю. Просто попробовала. Я коротко обняла Лиису и отправилась на второй этаж. Значит, с каплей южной крови мудрый Отец Кьело не ошибся.
Кануанская империя пролегала далеко за Коралловым морем. Оттуда приходили быстроходные суда. Смуглые жилистые моряки и увешанные камнями купцы грузили на берег товар: льнущие к коже шелка и мягкая кожа лучшей выделки, пряные травы и яркие порошки из корений, от которых язык жгло огнём. Кануанцы привозили нам блестящие украшения, сушёные фрукты и шоколад, а с собой забирали туго набитые мешки монет и рабов. В нашей части света о рабстве забыли много столетий назад, однако после войны жизнь и достоинство человека – мидфордца – потеряли в цене. Некоторые сами мечтали о такой судьбе: цепи сковывают лишь запястья, но не душу, когда вокруг страна вечного лета вместо холодных стен Нуррингора…
– Каролина! – Мэрг окликнула меня у двери в спальню. – Послушай, Каролина… я буду звать тебя так, другого имени не знаю. Если ты захочешь уехать, если сердце позовёт на север или юг искать прошлое, я помогу. И за деньгами дело не станет.
– Спасибо тебе, Мэрг. – Я крепко обняла и её, такой уж выдался день. – Но сейчас моё сердце принадлежит этому дому.
Глава 1.3 – Лето
Дэзи
Я радовалась своему первому лету. Дни становились длиннее, часы темноты – время пиршества межей – быстро пролетали. На улицу можно было выходить без плаща; кожу обволакивал тёплый воздух, и легче верилось, что за нависшими тучами скрывается солнце. Сегодняшний летний день, единственный в году, и вовсе был особенным.
– Говорят, мать его была дочерью важного рокнурского лорда, королевского советника, – проговорила Дэзи многозначительно. – Красивая, но упрямая и безрассудная. Однажды во время прогулки верхом она оторвалась от свиты и выехала с другой стороны леса к Бурому утёсу. Там того вестника и встретила: огромного, мерзкого, с чёрными глазами, от которых кровь в жилах стынет. А для вестников – да обратит их в пепел белое пламя! – правил и запретов нет. Захотел девушку – взял девушку… Никто его с тех пор не видел. Поговаривают, что мать Айвора сама своего насильника с утёса и сбросила, да разве хватило б ей сил?
Накануне королевский судья проехал через город, и Дэзи осталась под впечатлением.
– Вестники так-то с нами не размножаются. – Дэзи поёжилась, представив это. – А тут… Жаль, что от матери ему ничего человеческого не досталось. Такое же чудовище с чёрной душой, как всё их племя. Не знает ни любви, ни милосердия.
Я поддакивать не спешила.
– Мне гранд Айвор показался… – Никак не получалось подобрать слово, я колебалась между «рассудительным» и «учтивым», а в итоге сказала: – Несчастным. Он показался мне несчастным.