Карта неба
Шрифт:
— А что это за кровь? — ласково спросил он.
— Ах, это… — небрежно сказала Эмма. — Он успел залепить мне затрещину, прежде чем удалось…
Мюррей повернулся к хромому, который перестал выть и, съежившись в углу комнаты, смотрел на них перепуганными глазами.
— Ты ударил ее, Рой? — осведомился Мюррей.
— Что вы, мистер, я ее не бил, конечно же не бил… — поспешил ответить хромой.
Мюррей брезгливо поморщился.
— Ты же не станешь обвинять во лжи даму, верно, Рой?
Хромой молчал, прикидывая про себя, что ему выгоднее: продолжать лгать или признать правду. В конце концов он пожал плечами, давая понять, что у него нет ни желания, ни сил выносить этот допрос, в ходе которого он все равно окажется проигравшей стороной.
— Значит, ты ударил девушку… — проговорил миллионер, наводя на него пистолет. Хромой в тревоге вскинул голову.
— Что вы делаете? — воскликнул он, сразу побледнев как полотно. — Вы же не выстрелите в безоружного человека, правда?
— В других обстоятельствах я бы никогда так не проступил, Рой, уверяю тебя, — ответил миллионер спокойным голосом, даже с оттенком немного театрального смирения. — Но я дал тебе слово, помнишь? Я сказал, что убью тебя, если хоть один волосок упадет с головы девушки. А мое слово — это слово джентльмена.
Эмма отвернулась, когда прозвучал выстрел. А когда снова взглянула, хромой валялся на полу с дыркой во лбу, показавшейся ей чересчур маленькой, из которой начала вытекать кровь.
— Сожалею, мисс Харлоу, — смущенно извинился Мюррей, — но я не смог бы жить на одной земле с тем, кто вас ударил.
Эмма прикусила нижнюю губу и, пока рассматривала распростертое на полу тело, ощутила во рту металлический и солоноватый привкус собственной крови. Обычно она могла четко оценить любую ситуацию, потому что ясно представляла себе, что правильно, а что нет, и, когда нужно было определить тот или иной поступок или человека, ее мнение не вызывало возражений. Как все вы уже знаете, она считала, что устройство мира оставляет желать лучшего, но по крайней мере этот мир, предсказуемый и унылый, было легко понять. Теперь же все изменилось. Похоже, мир освободился от былой логики и стал не тем, чем казался, а потому она не знала, что думать об убийствах из мести, о любви с первого взгляда и тем более — об этом великане, которого еще несколько дней назад она презирала, но сейчас уже не ощущала в себе этого чувства. Однако, к ее удивлению, и беспорядок, и анархический вихрь, разметавший ее принципы и верования, не производили сугубо неприятного ощущения. Скорее это можно было назвать… освобождением. Мюррей наклонил голову, делая вид, будто внимательно рассматривает пистолет, но его косой взгляд, следивший за реакцией Эммы, был настолько бесхитростен, что девушка почувствовала, как гнев и тоска, только что безраздельно царившие в ее душе, постепенно рассеиваются и робкая улыбка появляется на ее губах, словно маленький зверек, высунувшийся из своей норки после бушевавшей всю ночь грозы.
— Должна признать, что ваша манера ухаживать за дамой в высшей степени оригинальна, мистер Мюррей. Но я вам уже говорила: меня нелегко в себя влюбить, — сказала она весело. — Вам придется еще постараться.
Мюррей заулыбался, радость разлилась по всему его телу, словно животворный бальзам.
— То, что вы позволяете мне еще раз попытаться, большая честь для меня, мисс Харлоу, — поблагодарил он.
— Думаю, вы уже можете называть меня Эммой и, по крайней мере, не бояться, что вам придется выносить мой очередной приступ раздражения.
— О, ваше раздражение… то есть я хочу сказать, твое раздражение, Эмма, мне никогда не мешало…
— А как там остальные? — перебила его Эмма, встревоженная доносившимся с нижнего этажа шумом борьбы.
— Остальные? — пробормотал Мюррей, словно не понимал, о чем идет речь, но тут же встрепенулся: — Черт побери, Уэллс!
Он торопливо повел девушку вниз, где Уэллс, лежа на полу, из последних сил сопротивляется одному из злоумышленников. Правда, Мюррей сразу же понял, что равенство сил и обоюдная усталость превратили схватку скорее в детскую драку: тот, кого звали Майком, без особого успеха пытался задушить писателя, а Уэллс защищался как мог, нанося противнику беспорядочные удары по лицу, выкручивая ему уши или дергая за волосы. Девушка же по-настоящему пришла в ужас, когда обнаружила лежащее неподалеку от них тело рыжего с ножом в груди. Рядом с ним лежал агент Клейтон. Сначала она задалась вопросом, как он здесь очутился, и только потом — жив он или мертв. Судя по его позе — он лежал, неестественно выгнувшись, уткнувшись лицом в пол, словно обнюхивал его, — второе было вероятнее. Это, конечно, ему предназначался выстрел, который был слышен наверху и отвлек хромого настолько, что она успела ударить его коленом в пах.
— Мне пришлось стрелять в хромого, Джордж, — сообщил Мюррей.
Услышав его голос, Уэллс с Майком перестали драться и, словно застигнутые за чем-то непристойным, быстро вскочили на ноги и обернулись к миллионеру и девушке. Уэллс заметил, что на платье Эммы разорван воротник.
— Мисс Харлоу… Этот тип… Я хочу сказать… Как вы себя чувствуете? — смущенно спросил он.
— Превосходно, мистер Уэллс, — весело ответила девушка. — Думаю, с вашей стороны было большим упущением не предупредить этого беднягу о характере нью-йоркских девушек.
— Вы не представляете, как я рад, — облегченно вздохнул Уэллс и резко повернулся к миллионеру. — А ты поступил неблагородно, Гиллиам! Этот тип мог меня задушить… — И он обиженно указал на человека с обезьяньей внешностью.
— Мне показалось, что мисс Харлоу больше нуждалась в помощи, чем ты, Джордж, — парировал Мюррей.
— Однако вы должны признать, что он и без вас не смог нанести мне особого ущерба, мистер Мюррей, — возразила девушка и пригладила морщины на своей юбке.
— Да, разумеется, мисс Харлоу, ваше мужество достойно всяческой похвалы… Но вы тоже… гм… должны признать, что, когда я вошел в комнату, ситуация, скажем так, дошла до такой точки, что необходимость защиты вашего достоинства… вынудила меня выстрелить в этого негодяя.
— О да, безусловно… — поспешила подтвердить девушка. — Ваше вмешательство было абсолютно необходимым, мистер Мюррей. Не появись вы, я бы не смогла удерживать этого бесноватого в рамках ни секундой дольше.
— Моя дорогая мисс Харлоу, этого мы никогда не узнаем. Если же я решил вмешаться, то просто-напросто потому, что мне не показалось целесообразным дожидаться, чтобы проверить это… — любезно откликнулся Мюррей, покосившись на Уэллса, который, в свою очередь, недоверчиво переводил взгляд с одного на другую. Затем миллионер кивнул в сторону Майка. — Но не будем спорить в присутствии нашего гостя, мисс Харлоу. Что он о нас подумает?
— Я… — нерешительно начал Майк.
Миллионер дружелюбно улыбнулся ему.
— Как видишь, теперь пистолет у меня. Забавно, какую власть сразу дает оружие, правда, Майк? Ты-то это хорошо знаешь, — произнес он нарочито приветливым тоном. — Это не что-нибудь, а револьвер «веблей» с ударно-спусковым механизмом двойного действия, если не ошибаюсь. Уверен, что, пока ты держал его в руке, ты чувствовал себя всемогущим, способным распоряжаться нашими жизнями по своему усмотрению, не так ли, Майк? Ты ведь даже захотел, чтобы мы для тебя танцевали.