Картина мира в былинах русского народа

Даниленко Валерий Петрович

Сказания о богах называют мифами. Мифы Древней Греции дошли до нас в памятниках письменности (в первую очередь – в гомеровских поэмах). Мифы восточных славян были лишены такой возможности. В какой-то мере они сохранялись в народной памяти, однако на протяжении многих столетий их искореняла у нас православная церковь, поскольку видела в них языческую ересь. Вот почему мы лишены того мифологического богатства, которое сохранилось у греков, а также у индийцев и китайцев. Вот почему нам трудно судить, в частности, о мифологических корнях восточнославянских былин. Мы можем лишь предполагать, что первые герои наших былин имели языческое происхождение.

В. П. Аникин обнаружил мифологические корни языческих верований в былинах о Святогоре, Волхе, Дунае и Потоке.

Святогор

По

своему размеру Святогор превосходит всех русских богатырей. От его непомерной тяжести

Мать сыра земля колыбается,Тёмны лесушки шатаются,Реки из крутых берегов выливаются.

О. Ф. Миллер ещё в XIX в. предположил, что Святогор был мифическим олицетворением исполинских туч. Другое предположение в наше время сделал В. П. Аникин. Он писал: «В облике Святогора могли отразиться представления о горных великанах. Обнажённые земные породы, разрушенные и отточенные водой и ветром, нередко образовывали формы и фигуры, напоминавшие исполинов. Воображение народа наделяло бездушные камни жизнью» (Ан. С. 307).

Из этих слов можно сделать предположение о том, что Святогор в славянской мифологии был обожествлением не исполинских туч, а горных скал. Однако в дальнейшем мифологические корни образа Святогора были утрачены. Он стал восприниматься как самый великий русский богатырь.

Святогор – богатырь-одиночка. Он вынужден быть отшельником, поскольку земля его не носит. Вот почему он может жить только в горах. Вот почему он не может служить Русской земле:

Не ездил он на святую Русь,Не носила его да мать сыра земля.

С горечью Святогор говорит о себе:

Я бы ездил тут на матушку сыру землю, –Не носит меня мать сыра земля,Мне не придано тут ездить на святую Русь,Мне позволено тут ездить по горам да по высокиим,Да по щелейкам да толстыим.

Волх Всеславьевич

Уже в детстве Волх освоил хитрую науку – науку оборотничества. Этой наукой в мифах владеют боги.

Чтобы накормить и одеть своих дружинников, Волх оборачивается то серым волком, то ясным соколом, то щукой. Благодаря своим чудодейственным способностям в немыслимых размерах он ловит зверей, птиц и рыб. Но главное в Волхе – не его богатырская сила, а его чудодейственные способности. Он – богатырь-оборотень.

Чтобы преодолеть неприступные стены индейского царства, Волх превращает семь тысяч своих дружинников в мурашиков. Перебравшись через стены, они снова оборачиваются добрыми молодцами. Их поведение в Индейском царстве выглядит варварским. Вот с каким призывом Волх обращается к своим воинам:

Гой еси вы, дружина хоробрая!Ходите по царству Индейскому,Рубите старого, малого,Не оставьте в царстве на семена,Оставьте только вы по выбору,Ни много ни мало – семь тысячейДушечки красны девицы.

Душечек красных девиц дружинники Волха не тронули для того, чтобы на них жениться. Сам Волх жестоко расправляется с индейским царём, занимает его место и берёт себе в жёны его молодую красавицу жену:

Ухватя его, ударил о кирпищатый пол,Расшиб его в крохи г…И тут Волх сам царём насел,Взявши царицу Азвяковну,А молоду

Елену Александровну.

В былине о Волхе есть упоминание о Киеве, но это упоминание имеет более позднее происхождение – не мифологическое, а киевское. Оно не может облагородить исконного Волха. Мы видим в нём по существу не защитника Киевской Руси, а завоевателя-хищника.

«В описании похода Волха, – читаем у В. Я. Проппа, – мы видим остатки тех варварских времён, когда совершались жестокие набеги одних племён на другие. Щадят только молодых женщин. Сам Волх расправляется с индейским царём Салтыком Ставрульевичем и берёт за себя его молодую жену, а дружину он женит на девушках. Завоевателям достаётся богатая добыча, и песня кончается грандиозной картиной дележа этой добычи: Волх делается индейским царём и выкатывает для дружины золото и серебро; он наделяет дружину целыми табунами коров и коней, так что на каждого из дружинников приходится по сто тысяч голов. Если до сих пор мы видели охотничий характер дружины, то теперь имеем набег в целях добычи скота. О защите Киева уже нет и помину. Сам Волх в Киев не возвращается и остаётся здесь царствовать, и дружина, переженившись, также остаётся в Индии» (Пр. С. 71).

Вопрос об отнесении былин о Дунае и Потоке к мифологическому периоду вызывает сомнение. По мнению В. Я. Проппа, их следует относить к киевскому циклу былин. По поводу былины о Дунае он, в частности, писал: «Она уже не только внешне, но и внутренне прикреплена к киевскому циклу, что придаёт всей песне замечательную идейную глубину. Исторический фон в ней очень ясен и конкретен. Киев в ней – исторический Киев, причём уже в его международном значении» (Пр. С. 128).

Менее категорично автор этих слов относил к киевскому периоду былину о Михайле Потоке. Он писал об этой былине: «Государство, отражённое в ней, – Киевская Русь… Сюжет её сложился до Киева, но в Киевской Руси принял совершенно новую форму, в основном, можно думать, ту, в которой былина дошла до нас» (там же. С. 105).

1.2.2. Киевский период

В большинстве наших былин Киев выступает как центр единого Древнерусского государства. Одни историки считают его основателем Рюрика, а другие – Олега Вещего.

Вот как Нестор – автор «Повести временных лет» (XII в.) – описывает появление Рюрика у восточных славян: «В лето 6370 (862). Изгнали варягов за море и не дали им дани, и начали сами собой владеть. И не было среди них правды, и встал род на род, и были меж ними усобицы, и начали воевать сами с собой. И сказали они себе: “Поищем себе князя, который владел бы нами и судил по праву”. И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью подобно тому, как другие называются свен (шведы), а иные же норманы и англы, а ещё иные готландцы, – вот так и эти прозывались. Сказали руси чудь, славяне, кривичи и весь: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами”. И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли к славянам и сел старший Рюрик в Новгороде, а другой – Синеус – на Белоозере, а третий – Трувор – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были славяне» (Размышления о России и русских. Штрихи к истории русского национального характера. Вып. I. Сост. С. К. Иванов. М., 1994. С. 31–32).

Через два года Синеус и Трувор умерли. Рюрик один решал, кому быть князем в Полоцке, где жили кривичи, кому – в Ростове, где жили меря, и т. д. На киевский престол он посадил Аскольда и Дира.

У В. О. Ключевского читаем: «Водворившись в Новгороде, Рюрик скоро возбудил против себя недовольство в туземцах. В одном своде написано, что через два года по призвании новгородцы оскорбились, говоря: “быть нам рабами и много зла пострадать от Рюрика и земляков его”. Составился даже какой-то заговор. Рюрик убил вождя этого заговора, “храбраго Вадима”, и перебил много новгородцев, его соумышленников (Ключевский В. О. Краткое пособие по русской истории. М., 1992. С. 24).