Картонные звезды
Шрифт:
Полковник тоже появился около моей тюрьмы в сопровождении своих неизменных телохранителей и некоторое время молча наблюдал за мной, стоя метрах в четырех от загона.
— Ну как, утихомирился, парень? — наконец произнес он, делая два шага по направлению ко мне. — Что это тебя вчера так разобрало?
Сказать было нечего, и я угрюмо отвернулся в сторону.
— Угу, — сделал еще один шаг вперед Пал Палыч, — сказать тебе, как я понимаю, нечего.
Максим, которого я видел лишь краем глаза, наклонился к уху начальника и что-то прошептал.
— И что с того? — слегка отстранился от него тот. — Мне-то как прикажешь поступить. Если каждый из нас будет по всякому поводу и без повода на людей с ножом бросаться…
— Я ни на кого не бросался, — подал я голос, — просто случайно не туда забрел.
— И куда же ты брел на самом деле? — тут же поймал меня на слове полковник.
— Американца искал.
— Хотел ему харакири сделать, что ли? В Советской Армии такой способ убиения противников не предусмотрен, — издевательски захохотал Пал Палыч. — Это лишь у японцев харакири в ходу, но не у нас. К тому же он пленный и поэтому содержится под надежной охраной. А ты что, никак за эту вьетнамку решил с ним поквитаться?
Я хмуро кивнул.
— Стало быть, ты ее знал до этого, — быстро сообразил полковник, — раз у тебя такие чувства разыгрались.
Я кивнул вновь.
— Пойдем, поговорим, — указал он Андрею одними глазами в мою сторону.
Тот вынул ключ от замка и тут же освободил меня из заточения. На сей раз мне пришлось рассказать историю всей нашей эпопеи, начиная с того времени, как в полку начали подбирать возможных кандидатов на поездку во Вьетнам.
Единственное, о чем я умолчал, так это о том, как, будучи во внеочередном наряде, подслушал под дверью в штабе о планах по поводу самой идеи об организации такой поездки. По моим словам получалось, что я оказался в составе группы совершенно случайно, по закону слепого случая. Впрочем, как и все остальные. Поведал я и о том, как занимались на полигоне, как долго плыли в составе морского конвоя, как попали под первый обстрел и понесли первые потери. Конечно же немного рассказал и об истории своего короткого знакомства с Лау Линь.
Слушали меня молча, не перебивая, несмотря на то что рассказ со всеми разъяснениями занял не менее двух часов. И даже когда, я закончил, напряженное молчание длилось еще достаточно долго, и я поневоле начал догадываться, что моя вчерашняя выходка может иметь самые неутешительные и далеко идущие последствия. «Самое малое, — размышлял я, украдкой поглядывая на сумрачные лица моих собеседников, — меня сегодня же отправят на местную гауптвахту и затем вышлют обратно на Камчатку. И не просто вышлют, а с каким-нибудь особым предписанием или ужасной характеристикой».
Сейчас это звучит довольно глупо, но в тот момент душа моя пребывала где-то в районе пяток. И мне казалось, что жизнь моя, до сей поры текшая в столь определенном и разумном порядке, стремительно летит в тартарары. Все, что творилось вокруг меня в последние месяцы, все эти безумные происшествия и приключения, казались вполне обычными и естественными, а вот простирающаяся впереди судьба таила лишь мрак и ужас.
— Одно приятно, — наконец вымолвил полковник, видимо, уже придумавший мне достойную кару, — излагаешь ты все очень подробно и логично. И это очень хорошо. Но то, что ты уже не можешь держать себя в руках… это очень плохо. Что делать-то будем? — хлопнул он ладонью по столешнице.
— Мне бы обратно, — промямлил я, — к капитану Воронину. Там, худо-бедно, я каждый день знал что делать. А здесь словно бы лишний, словно выпал из седла.
— Похоже, что так, — легко соглашается Пал Палыч. — Ты очень похож на выпавшего птенца, да только выпал явно не туда.
Вся троица издевательски засмеялась, но долгожданную свободу я все же получил. Мне даже позволили сходить без сопровождения в столовую и подкрепиться. Съев всего, что оставалось, по две порции (благо контролировать количество съеденного было некому, а есть хотелось неимоверно), я вразвалочку вышел на улицу. Сидевший напротив входа в столовую Максим немедленно встал и повелительным жестом указал мне, куда следует идти. Я, разумеется, поплелся за ним, резонно подозревая, что мои вьетнамские приключения подходят к концу. Но я ошибался. Меня препроводили в ту палату, где содержался Юджин. В слабо освещенной комнате, кроме трех лежачих пациентов, находились еще двое мужчин в халатах и медицинских шапочках. Вот только на милосердных братьев они своим насупленным видом как-то не очень походили.
— Иди, посмотри напоследок, — слегка подтолкнул меня мой сопровождающий к койке, — на свою несостоявшуюся жертву.
— Так он ведь жив, — запротестовал я, упираясь всеми силами. — Вон, какая у него рожа розовая…
— Это после наркоза, — тут же прервал меня Андрей. — Ночью ему пришлось сделать операцию и ампутировать ногу по колено.
Съеденная еда едва не выскочила наружу, так сильно сжался мой желудок от неожиданного известия.
— И что же с ним теперь будет? — едва справившись с накатившими на меня позывами, поинтересовался я. — Домой отправят?
— Как же, домой! — возмутился офицер, тут же сделавший вид, что не замечает моего муторного состояния. — Да прежде, чем он попадет в родные Штаты, ему точно придется посидеть в местном «зиндане», как минимум, несколько лет.
— А что такое «зиндан»? — поинтересовался я, выскочив на улицу.
— Что-то вроде тюрьмы, — услышал я в ответ. — Представляет собой глубокую яму, перекрытую сверху решеткой. Очень распространена на Востоке вообще и здесь в частности. Дешево и практично.
— Да, кстати, — тут же добавил он, — наконец отыскался твой Воронин, живой и здоровый.
— Что, ответил на коротких волнах? — подскочил я от радости. — А остальные наши где? С ними все в порядке? А где они сейчас? Как их мне отыскать. Вы меня к ним не отвезете?
— Сейчас, утихни на минутку, — прервал он меня. — Единственное, что мне известно, что на дорожном посту № 143 в 3:48 утра был предъявлен пропуск на имя Воронина Михаила Андреевича. Правда, передвигался твой капитан на гужевом транспорте, и сколько человек его сопровождало, выяснить не удалось, уж очень много народа проходит через этот пост за день.
— Гужевым? — не поверил я. — Это что, на лошадях что ли?
— Может, на лошади, а может, и на быках, — развел руками Андрей, — это уж как им удалось пристроиться.
— И куда же они двигались?
— На север.
— Если они едут на быках, то далеко они не уедут, — принялся рассуждать я вслух. — Если сейчас где-то около десяти, то они смогли за это время проехать не более тридцати километров. Да, а где же расположен тот пост? Может быть, можно как-то перехватить их на дороге?