Кащеево царство
Шрифт:
Унху опять переглянулся с шаманом, крякнул от удовольствия.
– Значит, ты пришёл не служить, а тешить своё самолюбие. Но разве я похож на человека, который угождает чьему-то самолюбию?
Савелий понурился, не зная, что ответить. Кудесник перекинулся с князьком несколькими словами. Тот покивал, не сводя взгляда с купца.
– Запомни, русич, – сказал он, – всё, что творится на белом свете, происходит по воле богов. Не месть свою ты пришёл утолить, а исполнить их решение. Ты понимаешь меня?
– Да, господин, – прохрипел Савелий.
– А теперь расскажи мне, кто предводительствует вашим войском, сколько у вас припасов и всё прочее, что может быть мне любопытно.
Площадь заполнилась людьми. Югорцы, понукаемые своими боярами, понавезли из кладовок мягкой рухляди и рыбьего зуба, приволокли в мешках серебряные подносы и маммутову кость. Новгородские писцы шли от нарт к нартам, всё записывали, подсчитывали, ругались с боярской челядью, норовившей спрятать под тулуп одну-две шкурки. Полусотня русских воинов оцепила середину площади и, отгоняя настырных мальчишек, жадно поглядывала на югорских баб, стоявших с данью на краю площади. Ядрей гарцевал на олене перед княжескими воротами и, гордясь собой, залихватски поигрывал плёткой. Не всякому русичу удаётся так ловко сидеть на сохатом. Яков Прокшинич, к примеру, так и не сподобился, даром, что Заволочье исходил вдоль и поперёк. Завид Негочевич тоже. Буслай и Сбышек ездят временами, но без охотки. А вот Ядрей освоил науку, сидит как влитой, не хуже югорца. Красуется перед нехристями.
Ворота вдруг открылись, и к воеводе выбежал какой-то югорский раб. Безостановочно лопоча, он потянул его за рукав во двор княжьего сруба.
– Чего тебе, голь перекатная? – брезгливо спросил воевода, одёргивая руку.
Югорец продолжал трещать, вновь пытаясь ухватить Ядрея за рукав. Открывшие ворота ратники низко кланялись русскому предводителю.
– Ну ладно, уломал, – покровительственно буркнул воевода, отпихивая смерда носком сапога.
Он спрыгнул на снег, взял оленя под уздцы и ступил во двор. Вои и слуги раболепно склонились перед ним, смерд-провожатый предупредительно открыл дверь в терем. Ядрей, недоумевая, ступил внутрь.
Едва он исчез в избе, как из-за угла ближнего хлева вынырнул Савелий. За спиной его болтался мешок с чем-то тяжёлым и высоким. Придерживая свою ношу ладонью, чтобы не била по пояснице, купец уселся на нарты и положил мешок перед собой, а югорский возница хлестанул оленей.
Но уже на площади, едва выехав со двора, им пришлось задержаться. Савелий привстал немного, высмотрел в толпе священника.
– Эгей, святой отец! – крикнул он. – Тебя воевода к себе зовёт.
– А сам он где? – спросил батюшка.
– У князька югорского сидит.
– Брагу хлещет? – подозрительно сказал священник.
– Это уж ты его спроси.
– А что за мешок у тебя, Савелий? Небось, пограбил где-то?
– А ты мне не апостол Пётр, чтобы в рай пускать, – нахально ответил купец. Он ткнул в спину возницу, и тот помчал нарты прочь с площади. А отец Иванко покачал головой и пешком направился к княжьей избе.
Буслай со всё большим недовольством следил за происходящим вокруг югорской столицы. Меж ней и русским станом носились бирючи, в городок заходили отряды, а ушкуйники по-прежнему мёрзли в лесу, всеми забытые.
– Слышь, сотник, как бы не надули нас с данью-то, – усмехнулся Нечай.
Борода его застыла и хрустела при каждом прикосновении к одежде. Нос посинел от холода.
– Небось не обманут, – ответил вожак.
Он сидел на конской попоне, заботливо подложенной воинами, и поигрывал ножом. Снег перед ним был сплошь истыкан мелкими дырочками, словно вспученная пена морская.
– А ежели обманут? – напирал Нечай. – Бояре-то своих челядинов в город пустили, а мы в лесочке кукуем.
– Обождём ещё. Нам спешить некуда.
– Как же, некуда! Мороз-то крепчает. Разве ж у тебя кости не стынут?
– Раскудахтался ты, Сатана, хуже бабы.
– А ты, я вижу, размяк, сноровку потерял. Раньше-то с боярами по другому говаривал.
– Назойливый ты, Нечай, будто муха, – поморщился сотник.
– А ты точно студень – сидишь и в ус не дуешь.
Буслай вытянул шею и посмотрел куда-то за спину Нечая.
– Кто это там в стан едет?
Ушкуйник обернулся.
– Темно, не видно. Эй, парни кто поглазастее! Гляньте!
К опушке вышло несколько молодых бойцов; присев за комлями, они стали наблюдать.
– Не видно, дядя Нечай. Вроде тяжёлое что-то везёт…
– Тяжёлое, – проворчал Сатана. – Это я и без вас вижу. Ладно, ползите обратно, пока засаду нашу не раскрыли. – Он снова посмотрел на Буслая. – Вон, очередной гонец поехал. Мудрят они что-то промеж собой, а нас в то не посвящают.
– Может, и так, – безразлично откликнулся сотник.
Сатана плюнул и отошёл в сторонку.
Но скоро ушкуйники оживились. Вестник, пробыв недолго в стане, скатился на нартах с холма и исчез в мяндачном лесу. Ушкуйники на всякий случай взялись за оружие, притихли, словно подстерегая добычу. Сразу стал слышен далёкий гул людского скопища в городке. С оцепеневших от холода стволов кусками падал снег. Белая изморозь дымкой витала перед глазами, ложилась на сугробы жемчужными россыпями. Справа переливалась серебром, будто слюда на солнце, скрытая под настом ворга, слева, за сплетениями дремучего беломошника, громоздился засеками сузём.
Впереди, громко хрупая снегом, показался человек. Двигался он медленно, то и дело пригибался под колючими ветвями сосен и замирал, крутя головой. Ратники, не шевелясь, наблюдали за ним.
– Эй! – крикнул человек. – Вы здесь или нету вас?
– Чего тебе? – спросил Нечай, высовываясь из-за дерева.
Человек узнал его и улыбнулся.
– Весть у меня для вас, – сказал он, с трудом продираясь сквозь сугробы и заснеженный лозняк.
– Что за весть? – подал голос Буслай, поднимаясь со своего места.
– Воевода просил за боярами присмотреть. – Это был Савелий. Он приблизился к ушкуйникам и приветливо огляделся. – Славное местечко выбрали. Из города не видать, зато ворота как на ладони.
– Ты лучше скажи, что там воевода думает, – оборвал его Буслай.
– Всем не скажу. А тебе на ухо шепну.
– У меня от парней тайн нет, – резко ответил сотник, покосившись на Нечая.
Савелий потрепал заиндевевшую бороду.
– Ядрей мне вещицу одну передал. Сказал, чтобы в стан её вёз, а там оставил под надзором вятших. Да вот беда: вещица-то больно ценная. Как бы бояре не передрались из-за неё. – Он посмотрел в сторону. – Да и спрятать могут, так что не доищешься потом.