Каштаны на память
Шрифт:
Петря и Миколка бережно приподняли раненого, повернули лицом к небу.
Петря растерянным и взволнованным голосом спрашивал:
— Дядя! Вы живой? Вы живой?..
— Воды… — прошептал пересохшими губами Терентий.
— Где же ее взять, эту воду? — Петря озирался кругом, глядя своими черными цыганскими глазами. — Может, у убитых немцев фляга? Я подержу, а ты смотайся посмотри, — сказал он дружку.
Миколка ящерицей пополз к убитым солдатам, вздрагивая от страха. Он боялся мертвых. На полпути Миколка оглянулся. Хотел сказать дружку, что раненого красноармейца подержит сам, а Петря пусть поищет флягу с водой, бинты, йод. «Бинты,
— Наши где? — напрягая силы и волю, спросил Живица, узнав мальчика.
— Уже на том берегу. А переправу взорвали. Только щепки разлетелись во все стороны! — ответил Петря повеселевшим голосом.
— Как много дыма. Неужели от танка? — спросил Живица.
— Это пшеница горит, — объяснил Петря.
— Значит, переправились все на тот берег?
— Переправились.
— Остался только я, — тихо сказал Живица. — Воды… Пить.
— Есть вода! Есть бинты! — почти крикнул Миколка.
— А что это у тебя?
— Плащ-палатка. И автомат! — похвастался Миколка. — В бутылочке какая-то жидкость. Может, йод?
Осторожно, но, напрягаясь изо всех сил, потащили ребята раненого через дорогу в кукурузу, откуда тот выходил час назад на поединок с бронированным чудовищем. Над степью рыскали самолеты. Иногда эти стервятники пролетали над ними. Ребята замирали, прижимались к земле. Вдали снова загрохотали тягачи. Нужно было спешить. А дорога была такой широкой! Каждый комок земли был препятствием.
— Не туда надо было! А вот туда! — рассердился Петря, решив, что Миколка, который полз первым, избрал не самый короткий путь к кукурузному полю.
— Дорога в выбоинах. Может, понесем? — предложил Миколка.
— Могут заметить с машин. Давай быстрей!
Едва они добрались к кукурузному полю, как по дороге промчалось несколько автомашин с солдатами. Когда грохот немного стих, ребята залили йодом рану на ноге и забинтовали ее. Потом разрезали на плече гимнастерку.
— А где же осколок? — удивился Миколка.
— А вот, выпал.
Терентий не поверил своим глазам, когда Петря поднял и показал ему окровавленный кусок металла: такой большой!
— Как же дальше жить будем? — с трудом спросил Живица.
— Мы сделаем вам из палатки шалаш! — сказал Миколка. — Нагнем стебли кукурузы и накроем их палаткой! От солнца будете укрываться.
— А ночью мы придем с моим батькой и перенесем в село. Наш сосед, как это… ну коров лечит, — добавил Петря.
— Ветеринар, — объяснил Миколка. — Может, он и не разбирается в человеческих болезнях?
— Не нужно в село. Никому не говорите обо мне, даже отцу. Не пропаду. Воду будете приносить, оружие есть. Вот бы мне гранат пару штук! — сказал Терентий.
— Около убитых есть гранаты с длинными ручками, — ответил Миколка. — Принести?
Две недели пробыл Терентий Живица в кукурузе.
Однако никто не появлялся. Живица успокоился. «Ну действительно, почему у этих хороших ребят родители должны быть предателями?..»
Но на кукурузное поле приходили люди ломать початки и тогда приходилось быть настороже. Но как только появлялись на поле крестьяне, тут как тут были и Петря с Миколкой. Ребята как бы наперегонки бежали с другими сверстниками, захватывали «свой» участок и никого туда не пускали. В это время Живица закрывался палаткой, а ребята сверху набрасывали на нее будылье, пырей и разный бурьян. Живица с каждым днем креп. Он уже мог ходить и считал, что больше задерживаться здесь нельзя. Боялся он не только за себя, но и за ребят, их семьи, которых ждала смерть за помощь раненому красноармейцу.
Была ветреная и обычная августовская ночь, когда на кукурузное поле пришли трое — два мальчугана и мужчина.
— Лодка готова, товарищ! — сказал старый Бабуница, отец Петри, подавая руку Живице.
— Готов и я, — ответил Терентий. — Спасибо вам за все!
— Не за что благодарить, — ответил Бабуница. — Идем на берег.
От Днестра веяло прохладой. Шелестела высохшая листва кукурузы. Между султанами посвистывал ветер, и Терентию казалось, что это шумит камыш над Прутом, что сейчас он, Живица, идет в наряд, что несколько минут назад закончился «боевой расчет» и капитан Тулин неторопливо, взвешивая каждое слово, говорит, что каждый пограничник должен делать на случай тревоги. Слова эти бойцы знали на память, потому что повторялись они каждый раз, когда наряд выходил на границу. Но эти известные всем слова в устах капитана Тулина звучали как наказ Родины, они были приказом для бойцов. В этих наставлениях, которые повторял командир заставы ежедневно, чувствовалась твердая дисциплина, великая ответственность за охрану доверенного участка границы.
Нет теперь границы на западе. Есть лишь линия фронта, которая зигзагами движется на восток и неизвестно, когда остановится. Как же быть дальше? То, что надо идти на восток, это понятно. Для этого он и переправится на тот берег Днестра. Куда потом?.. Да что мучить себя! Надо вначале переплыть реку.
Они спустились с кручи. Ветер начал стихать, а внизу совсем угомонился. Лишь негромко хлюпала днестровская вода. Взяв разгон в Карпатах, она не могла сдержать свой бег и в степной Молдавии.
Живице пришлось служить и на Днестре, когда начальником пограничного отряда был полковник Шаблий. Тогда же Терентий подружился с Иваном Оленевым, хорошо узнал Максима Колотуху, от которого Терентию досталось, так как был он сначала, по мнению старшины, «нестроевой парень», расхлябанный и флегматичный.
Шепот ветра в степи, легкий шум волн в Днестре вызывали воспоминания о родной заставе, ибо приходилось зорко всматриваться и прислушиваться ко всему, что его окружало.
— Лодка здесь, — остановился Бабуница, показав руками на ивняк.