Каспар Хаузер, или Леность сердца
Шрифт:
Зайдя на следующий день за Каспаром, Шильдкнехт заметил, что юноша чем-то расстроен. Он попытался развлечь его игривой историйкой из казарменной жизни. Каспар и вправду разговорился, спросил, откуда Шильдкнехт родом, кто его родители; парень старался возможно веселее отвечать на эти вопросы, хотя детство было достаточно печальной главою в его жизни. Рос он у мачехи, отец рано отдал мальчонку в люди, и не успел тот покинуть родной дом, как мачехин любовник в драке убил его отца. Теперь и он и она сидели в тюрьме, а братья Шильдкнехта промотали все имущество.
Шильдкнехт отважился спросить, почему Каспар отменил сегодня встречу со своей подругой.
– Она идет в театр, – отвечал Каспар.
– Почему же вы ее не сопровождаете? – настаивал Шильдкнехт.
– У меня нет денег.
– Денег? А много их надо?
– Шесть грошей.
– Столько у меня и при себе найдется, – сказал Шильдкнехт, – я вам дам взаймы.
Каспар с радостью взял деньги. Сегодня давали «Дон Карлоса», а он давно мечтал посмотреть эту пьесу. За исключением взбалмошной женщины, пытающейся соблазнить принца, все в ней восхищало его. А что творилось в его душе, когда маркиз говорил королю:
Напрасно Вступили вы в жестокий бой с природой; Свою большую царственную жизнь Напрасно посвятили разрушенью. Нет, человек и выше и достойней, Чем думаете вы. Он разобьет Оковы слишком длительного сна И возвратит свое святое право… [19]Каспар приподнялся на своем кресле, жадным, горящим взором пожирая сцену и едва удерживая крик восторга. К счастью, в темноте зала никто не заметил его порыва; только сосед, желчный старикашка – канцелярский советник, дернув за полу, грубо усадил его на место.
19
Перевод В. Левика.
Весь вечер Каспар отсутствовал, и учитель поспешил учинить ему допрос. Каспар признался, что был в Дворцовом театре.
– Откуда у вас деньги? – поинтересовался Квант. Юноша отвечал, что ему подарили билет.
– Кто именно подарил?
Бездумно, все еще во власти Шиллеровой драмы, Каспар назвал первое попавшееся имя. Назавтра Квант навел справки и, разумеется, выяснил, что Каспар его надул. Загнанный в тупик, тот рассказал, как это было, и Квант обо всем доложил лейтенанту полиции.
В пять часов пополудни во дворе под окном Каспара послышался знакомый свист – две мелодических триоли; так Шильдкнехт обычно возвещал о своем приходе. Каспар поспешил вниз.
– Все у нас с вами врозь пошло, – объявил Шильдкнехт, – лейтенант полиции уволил меня за то, что я дал вам денег взаймы. Придется мне опять нести службу в казарме.
Каспар поник головой.
– Так оно всегда бывает, – пробормотал он. – Они не терпят, если кто-нибудь по-хорошему со мной обходится. – И протянул Шильдкнехту руку – на прощанье.
– Послушайте, Хаузер, – живо проговорил Шильдкнехт, – я каждую неделю два-три раза, да и вообще, едва выберется свободная минута, буду приходить сюда во двор и свистеть, как свистел. Может, я вам и понадоблюсь. Как знать!
Удивительным теплом и благожелательностью были проникнуты его слова. Каспар внимательно посмотрел на дружелюбно улыбающееся лицо Шильдкнехта и ответил неторопливо, вдумчиво:
– Все может быть, что правда, то правда.
– Так, значит, решено! – воскликнул Шильдкнехт.
Они вышли на улицу. У ворот стоял служитель из суда, который, завидев Каспара, сказал, что господин статский советник послал его за ним, Каспару надлежит явиться немедленно. Каспар спросил, что случилось?
– Господин статский советник в шесть часов отбывает вместе с господином лейтенантом полиции и хочет перед отъездом поговорить с вами, – отвечал служитель.
Каспар пустился в путь. Но, отойдя шагов на сто от дома учителя, остановился. Дальше идти было нельзя. У воза с кирпичом, въезжавшего в подворотню, сломалась чека, и он загородил всю улицу. Каспар постоял минуту-другую, потом решил идти в обход по Вюрцбургерштрассе и дальше полем. Из-за этого он опоздал. Когда он добрался до фейербаховского сада, президент уже отбыл. Генриетта и советник Гофман, стоявшие у калитки, молча выслушали извинения Каспара.
У Генриетты были заплаканные глаза. Она смотрела вслед уже скрывшемуся в конце улицы экипажу, затем молча повернулась и пошла к дому.
ШИЛЬДКНЕХТ
Май выдался на редкость дождливый. Когда погода хоть кое-как это позволяла, Каспар и фрау фон Каннавурф все послеобеденное время бродили по окрестностям города. Каспар вдруг начал пренебрегать службой. На укоризненные вопросы он отвечал: «С меня довольно этой дурацкой писанины», – что, конечно, не могло нравиться его начальству.
Новый надзирающий, приставленный к Каспару и на время отсутствия лейтенанта полиции снабженный точнейшими инструкциями, с самого начала вел себя так назойливо, что фрау фон Каннавурф сочла нужным пожаловаться советнику Гофману. Не столько по долгу службы, сколько из желания угодить красивой даме советник разрешил Каспару гулять с нею без сопровождающего.
– Надеюсь, вы не похитите у меня Хаузера, – сказал он со своей обычной хитрой улыбкой онемевшей от удивления молодой женщине.
Но Квант и тут стал чинить препятствия. «Я обязан твердо держаться инструкции», – упрямо твердил он. Однажды утром фрау фон Каннавурф явилась в кабинет учителя и вызвала его на разговор. Квант не смел смотреть ей в лицо; смущенный, он то краснел, то бледнел.
– Я готов служить вам, мадам, – проговорил он наконец с видом человека, под пыткой решившегося сказать все, что хотят от него услышать.
Фрау фон Каннавурф спокойным, но не лишенным любопытства взглядом окинула комнату.