Кастет. Первый удар
Шрифт:
Светлана тоже, видно, стыдилась вчерашней неловкой близости, внезапной откровенности со случайным человеком и того, что промелькнуло между ними, вызывая холодный огонь в животе и горячие волны крови, бьющиеся в висках. Того, что она уже несколько лет решительно не пускала в себя, предпочитая оставаться сторонним наблюдателем в играх плоти и чувств.
— Ванная у тебя где? — спросила она, желая скорее уйти от этого странного человека, разбудившего в ней то, что она боялась называть своим именем.
— Там, — неопределенно махнул рукой Леха, — полотенце возьми. Светлана вернулась уже одетая
— Пойду я, проводи…
— Дай мне телефон, — неожиданно попросил Леха.
— Зачем? — спросила она, но тут же испугалась, что может не дать, и они больше никогда не увидятся. — Карандаш есть? Пиши.
И она продиктовала номер телефона и адрес.
Кастет проводил ее до дверей, на прощанье она чмокнула его в щеку, помахала рукой и ушла в полумрак лестницы. Скорее всего, навсегда.
Днем Кастет прибрался в квартире, допил между делом водку, вздремнул немного на все еще пахнущей Светланой раскладушке, потом притащил из магазина, в котором ночью покупал хлеб, всякой еды и две литрухи водки, потратив на это почти все деньги. По пути позвонил из автомата друзьям, напомнил о вечернем торжестве.
Вечер и правда получился знатным.
Серега-доктор заехал по пути за Чистяковым, и они загрузили в багажник его старенького, но исправного «мерина» свертки, банки, узелки и даже салатники со вкусной, домашнего приготовления, едой, которую сердобольные супруги совместными усилиями приготовили для «Лешенькиного новоселья», как сказала Марина — жена Петьки Чистякова. Стол получился обильным, вкусным и располагающим к неторопливому сидению, дружеским беседам, воспоминаниям и планам на будущее.
Внезапно обнаружилось, что закуски еще полно, у мужиков — ни в одном глазу — а водка непостижимым образом кончилась. Петька быстренько снарядился в магазин.
— За бутылкой! — объяснил он уже из прихожей. И Кастет с Доктором остались вдвоем.
— Пошли дурака за бутылкой, так он одну и принесет!
— Ну, Петька — не дурак, считай весь вечер еще впереди, да ночь, да два выходных! — доктор мечтательно улыбнулся. — А там, глядишь, девочек по вызову организуем…
Доктор Ладыгин, в отличие от своих друзей, был «ходоком», любителем молодого мясца, чему удивляться особо не следовало — на работе за ним вереницей ходили студентки-практикантки сестринского училища и стажерки-терапевты Первого Медицинского. Они были, правда, немного постарше сестричек, но еще не вышли из того благословенного возраста, который французы именуют «бетэ дьябль» — красота тех девичьих лет, когда все они молоды, свежи, уже лишились подростковых прыщей, но еще не стали по-бабски стервозны, кто из-за отсутствия мужика, а кто, наоборот, из-за его постоянного присутствия.
Практикантки с восторгом слушали молодого респектабельного доктора, восхищенно открывая рот не только в палатах и аудиториях, но и в его приватном кабинете, снабженном, ради удобства посетительниц, не казенной смотровой кушеткой, а добротным, иностранного производства, диванчиком, накрытым, для создания непринужденной обстановки, настоящим восточным ковром, вывезенным капитаном Ладыгиным из непокоренного Афганистана.
Кастет понял, что разговор о телефонных красавицах
— Мы с тобой после Афгана так толком и не поговорили…
— Сам знаешь, то у тебя времени нет, то у меня. Потом все эти заморочки с Алесей, с разменом, знаешь — я ж почти год в гараже жил, пока эта сука размен подходящий искала…
Кастета прервал дверной звонок.
— Слесарь Чистяков по вашему приказанию явился!
Петька в армии не служил, вовремя отремонтировав военкомовскую «Волгу» и достав дефицитные в ту пору запчасти зятю какой-то шишки из штаба округа, но любил ввернуть в разговор военные словечки, а в гараже щегольнуть своей дружбой с героями-афганцами.
В одной руке слесаря Чистякова была подозрительно тяжелая, звенящая наполненным стеклом сумка, а за другую руку держалась молоденькая, слегка навеселе, девчонка, совсем не блядского, а слегка изумленного вида.
— Вот, это — водка, а это — Наташа! Ее подлые друзья ушли на футбол, для тех, кто не знает — сегодня «Зенит» на «Петровском» играет, они, понимаешь, фанаты, им, понимаешь, футбол важнее этой прелестницы! Мы, может, тоже фанаты, но совсем другого спорта.
И он сначала потряс сумкой, чтобы все насладились звуками фасованной в стеклотару водки, а потом подергал за руку Наташу, чтобы наслаждались видом прелестницы. Наташа потупилась, улыбнулась и едва не упала от Серегиного рывка к столу.
Быстро расселись, быстро выпили по первой, потом еще быстрее — по второй. Водка растворила начальную неловкость, мужики заговорили громко, наперебой, петушино красуясь перед единственной дамой. Наташа уже неприкрыто разглядывала собутыльников, потом пересела поближе к Кастету, то ли найдя его самым сексуально привлекательным, то ли, наоборот, посчитав импотентом, не способным покуситься на девичью честь, сорвать, так сказать, цветок невинности.
Друзья восприняли девичьи маневры совершенно спокойно, справедливо решив, что рожденный пить на бабу не полезет, а впереди были целая сумка водки, ночь и два полных выходных.
Сутки прошли в пьяном угаре. Кастет слабо помнил, как мужики выходили по очереди курить на кухню, наспех выпивали, не закусывая, по стакану водки и снова возвращались в комнату, где их ждала Наташка, все еще не терявшая жадную надежду, что вот сейчас ее будут трахать сразу трое. Ночь оглашалась горячими разговорами на тему взаимного уважения и мужественными хоровыми песнями, в которые вплетался сиплый девичий голосок. Утром Наташку отправили домой, а трое друзей сели за стол душевненько поговорить.
Разговоры все велись под допитие водки, открывание очередной бутылки коньяка, неспешное его смакование и обмен вкусовыми впечатлениями.
— Чувствую я, мужики, новая жизнь у меня начинается, совсем другая! — сказал Кастет. — Квартира своя теперь есть, с Алеськой на развод мы подали, через пару месяцев «КамАЗ» свой выкуплю, я ж q каждой поездки деньги за него вношу, немного уже осталось, и будет у меня своя машина — «КамАЗ» — не «мерин» какой-нибудь старый!
Кастет хитро посмотрел на Доктора. Тот ухмыльнулся, но промолчал.