Катарсис
Шрифт:
Безвластие и война никак, впрочем, на делах не сказываются. Прииски охраняются. Сотники, что присматривают здесь, со мной уважительны и вежливы. Наша компания набрала обороты и поставляет героин по всему континенту. Кокаин тоже идет, но не так хорошо.
Не надумал ли ты послать ко мне староверов? Присланные химики прекрасно устроились. Живут совершенно господами к полному удовольствию своих жен, которые все снова непраздные. Поют во дворе под пальмами песни, пьют чай из самовара, который приносит индейская прислуга. И очень жалеют, что не видят их родные и земляки».
Я задумался.
Нам предписано дождаться приема Императора. Так что переделав основные дела я хожу гулять с Аленой, посещаем рестораны или заходим в гости. А в свободное время анализирую выписки из донесений.
С юга пишут об обстановке в Астраханской губернии. Не очень сладко там. Холодные ветра, промозгло. Переселенцы с голоду не помрут, но и жира не нагуляют. Картофель дает два урожая в год. Невиданно для наших болот. Успели один собрать. Вдоль Волги выращивают рис, но он популярностью не пользуется. Зато овощи в открытом грунте прекрасно получаются.
Отдельное донесение про двигатель. С моими чертежами разобрались, доработали и в секретной мастерской построили маленькую модель на нефти. И она работает. Только нефти мало. Это же прекрасно! А нефть добудем.
Вот еще интересная записка, уже касается самого Ирана. Установлен контакт с русским батальоном иранской гвардии. Оказывается, довольно много беглецов из армии бежали в Персию. Были и пленные. А вахмистр Самсон Яковлевич Макинцев взялся их организовать на службе шаха. И так у него отлично получилось, в сравнении с персидской армией, что вошел в полное удовольствие и доверие правителя. Получил чин майора, женился, построил церковь. Под его крылом оказались даже несколько младших офицеров из пленных. И набралось уже около шестисот человек, устроенных на русский манер. Связь секретная с ними, потому как правительство очень настойчиво добивается выдачи всей русской партии на Родину. Сам Паскевич лично руководит операцией. А некто Александр Сергеевич Грибоедов из дипломатов уже очень близок к договоренности с шахом по этому вопросу.
Я откинулся на спинку стула. В памяти выплыли строчки школьного доклада про Грибоедова. Так его же убьют скоро! В конце января тридцать восемь человек посольства будут разорваны толпой. Там не одни дипломаты, а большая часть обслуги. Конвой из шестнадцати казаков дорого отдал свои жизни, порешив восемьдесят человек из толпы. Но великого писателя не вернуть. И времени нет. Хватаю перо и бумагу. Пишу срочное отношение. Единственная сила, доступная для разговора там, этот Самсон-хан. Тысячнику, что в Астрахани, даю полную инициативу в действиях.
Через неделю приехал Гурский.
— Давно брат, тебя не видал! — гремит он с порога, — отдохнул ли для будущих свершений?
— Да все мои свершения дома, — обнимаемся мы, — дождусь приема и вернусь к делам.
— Дождешься братец, не долго осталось. Спешу уведомить, завтра будет курьер с приглашением на послезавтра.
— Проходи, сейчас стол накроют.
— Это хорошо, обсудим кое-что
Мы выпили по рюмке водки на кедровых орешках, закусили капустой с хреном, выпили по второй и прошли в столовый зал. Дмитрий Семенович вовремя поспел, как раз время обеду. Выпили по третьей и приступили к горячему.
— Я вот с чем к тебе, — промокнул рот салфеткой Гурский, — хочется знать планы в отношении твоих черных казаков и прочего.
— По весне уедут к себе. Сейчас уже присматриваем судно до Портсмута или до Бреста. А там на попутном транспорте. Есть мысль снарядить свой корабль, но пока надобности особой нет. В процессе все мои мысли о планах. А что за прочее?
— Тянуть не буду, — упер он руки в колени, — Государь думает передать тебе малый кристалл.
— Вот тебе и здрасте! — развел я руки в стороны, — не было хлопот.
— Дело серьезное.
— Да уж дальше некуда! Я так понимаю, ответственность на себя никто брать не хочет?
— Он сам тебе все скажет.
— А куда делся большой камень? Уже определили?
— Тебе скажу. Исключительно, как доверенному лицу. Помещен в одну из пещер в Баварии.
— Где?! Да твою же мать! — бросил я вилку с ножом.
— Это решение Государя. Он считает, что если объединить разрозненные германские земли, то образуется достойный противовес Франции.
— Или против нас, как острие тарана вместе со всей Европой. Вытащить обратно можно?
— Нет. Там такая история. Пещера в одном из монастырей. Там же хранилась чаша, высеченная прямо в скале. И там он засветился, что твой фонарь. А через два дня, как в чашу воткнули, докладывают, что врос.
— Подробности потом. Можно вытащить?
— Камень слился с чашей в единое целое и вошел в скалу, — вздохнул Дмитрий Семенович.
— Да блин.
— Думаешь, худо сложится?
— История покажет.
После согласования всех деталей приема, Гурский отбыл. А я крепко задумался. Вечером собрал всех, кого считал ближними. И Федю тоже.
— Итак, дорогие мои. Мне нужно принять решение по одному очень важному делу, — провозгласил я.
Далее в подробностях пошел рассказ о пещерах, путях народов и таинственных артефактах, могущих эти пути изменить. Дошли до камней-зародышей.
— Надо было сразу себе оставить один, самый большой. А лучше все, — высказался Федя.
— Ишь, какой быстрый, — покосился я, — Государь мне доверился. Считаешь, нужно было его обмануть?
— Не совсем честно вышло. Почему тебя послал? Если мужчина, то вошел бы сам.
— Мы посчитали, что у меня шансов больше. И он оказался прав.
— И где твои шансы?
— Заберу скоро. Один камень использовали, а со вторым сомнения. Вот и маюсь, куда его пристроить.
— Отдай мне! — вскочил Федя, — я вернусь на реку Парану и посажу его.
— Не все так просто. Его надо в определенное принимающие устройство воткнуть. Они бывают в местах силы.
— Я найду все места и воткну. Пусть на новом месте будет могучее государство.
— На Паране, говоришь? В Парагвае, значит. Тихое местечко, хорошо для эмиграции подходит, если вдруг искать будут. Примешь, если в бега подамся?