Катарсис
Шрифт:
— Как брата и равного мне, — торжественно заявил Федя.
— Мысль интересная. Возьмем ее пока за основную.
— Зачем во всем сомневаешься? Собрался, сделай!
— Вот будет на руках камень, тогда и будем говорить.
Парагваю и впрямь досталось. Откусили от него кусочки во время войн. А если наоборот, он расширится, да с выходом к морю? У нас зародыш применить никак. Любое использование будет означать войну и распад той России, какая сейчас есть. А отдать кому-то рядом, это получить конкурента и сильного противника. Германии уже хватит. А другой
В назначенный день я во дворце. В торжественной обстановке мне вручили орден Св. Георгия четвертой степени, пожаловали чин полковника от артиллерии. Потом состоялась аудиенция.
— Итак, мой друг, вы славно послужили мне. Пусть не получил я ожидаемого, но чувствую, что и это способно изменить мир. После долгих размышлений меньший кристалл я решил передать на ваше усмотрение.
— Мне сказал Гурский про это.
— И что же надумали?
— Ни в России, ни рядом с ней нельзя использовать эти камни. Поэтому я пошлю экспедицию во главе с негром Федей на берега Параны за Сисплатиной. Пусть ищут место и там обустраиваются.
— Очень разумно. Брат рассказал мне о ваших гостях, да и сам я видел их на войне. Очень достойный выбор. У Феди есть фамилия?
— Пока нет.
— Что он любит, к чему привязан?
— Золото, — коротко бросил я.
— Вот и славно. Чем он сейчас занят?
— В водолазной школе учится.
— Срочно его прикомандируем с соратниками к лейб-казакам. До отбытия пусть изучает службу. Ну, с ним еще подумаем. А что мне с тобой делать, друг мой, чем наградить?— Император неожиданно улыбнулся и положил руку мне на плечо.
— Нефть, — улыбнулся я.
Нефтедобывающей промышленности нет, как таковой за ненадобностью. Со дна реки Ухты черпают нефть. В Моздоке братья Дубинины открыли нефтеперерабатывающий завод еще пять лет назад. Но скважин нет. Есть ямы на метр или полтора, откуда черпают ведрами. Вот и вся добыча.
— Зачем? Придумали новое лекарство из нефти?
— Вроде того. Но если у меня будет эксклюзивное право по ее добыче на территориях возле Баку и на Кавказе, хорошо будет всем.
— Даже всем?
— А то как же! Где я, там и мои друзья.
— Я обдумаю вашу просьбу. Не только от меня зависит принятие такого решения. Но обещаю, что приложу все усилия. Я тоже друзей не забываю.
Мы пожали руки и аудиенция кончилась.
На улице нас поджидал Викентий Иванович в старомодном возке. Из трубы жаровни вьется дымок. Мы приглашены отобедать на квартиру.
Жил Викентий Иванович весьма скромно. Занимал три комнаты в большом доме: спальня, гостиная-столовая и рабочий кабинет с библиотекой. К назначенному времени доставили садки с едой из ресторана. По случаю поста обошлись разварной осетриной с хреном, щами со снетком, икрой разных видов, гурьевской кашей, крымским красным вином для Алены и сливовой водкой для нас. Плюсом разные соления, грибы, редька тертая и моченые яблоки.
Мы выпили и закусили. Разговор шел о пустяках, дворцовых слухах, военной компании. Не забыл Поверенный погладить
Мы ушли в кабинет.
— Не думайте, что я желаю сделать секреты из нашей беседы от Елены Петровны, — начал он, — но возможно упоминание деталей пикантного свойства, которые приведут ее в смущение.
— Вы знаете, что я доверяю вам. Но все же неудобно оставлять супругу в одиночестве.
— Ваш рассказ о приключениях известен мне в подробностях, — перешел он к делу, — Но видение всей панорамы, вот чего я от вас желаю. А не только событий в Варне.
— Я и сам думаю о том, — вздохнул я, — кажется, вы должны знать более моего.
— И все же?
— Мы говорим об историческом пути России, точнее, той территории, где Россия находится?
— Вы разделяете эти понятия?
— Безусловно. Теперь уже разделяю. Как видно их последних событий, вырасти может что угодно. Взгляните на португальские колонии в Китае. Португальцы сохранили старый португальский язык, народные костюмы, но утратили внешность. Теперь сплошь китайского вида в Макао.
— Так что же, негры ваши побелеют? — усмехнулся Викентий Иванович.
— Обязательно. Но не сразу. Через несколько поколений сколь-нибудь посветлеют, даже если будут жить обособлено.
— Забавный был бы эксперимент. Но есть резон в таких рассуждениях. Так что с путем?
— Я так и не выяснил, чем он определяется здесь. Ясно, что в определенный момент одна модель заменена на другую.
— Поясните, — поднял бровь Викентий Иванович.
— Россия — не Третий Рим. Точнее, она была им, а потом отказалась. И стала Второй Великой Ордой. Думаю, Иоанн Васильевич принял решение. Не понимаю, что использовал, но верю, что хотел блага.
— Еще раз убеждаюсь в вашем уме. Наблюдение опасное, но верное. И мы не знаем, что он использовал, но очень хотели бы найти. Он очень мучился с выбором. Очень. Не желал совершать, в монастырь просился. Но даже его ход с Саин-Булатом не помог.
— А должен был? — я безуспешно вспоминал, кто такой Саин-Булат.
— Это чингизид. Симеон Бекбулатович формально правил одиннадцать месяцев в тысяча пятьсот семьдесят пятом году. А Иоанн Васильевич метался, отрекался от престола. Ничего не вышло. Действительно, что-то важное он тронул руками, чего потом испугался.
— Так сразу, за один год?
— Нет, конечно. Намного раньше все случилось. А испугался, когда понял, что пролитие крови никогда не закончится. Тот год был крайним для выбора.
— Интересно, но не дает ответ на вопрос, почему народ разделен. Согласитесь, русские люди — это один народ. А управляющие им — это совершенно другой.
— Тут, как раз, все проще, — поднял указательный палец Викентий Иванович, — западному миру страшно новой Орды. Если первая взяла в Европе столько, сколько пожелала, то вторая не оставит ни малейшего клочка. Оставалось толькопринять ее во внешнее управление, накинуть на дракона шоры.