Катастрофа
Шрифт:
Делается это очень просто. Каждое золотое величество поворачивает рычажок фоторадиофона до надлежащей кнопки на доске коммутатора и бросает в приемник:
– Алло!
– Алло!
– скрипит ржавый голос короля угля и нефти из Чикаго, мистера Бранда.
– Алло!
– звенит королева транспорта, миссис Мариам Дэвис.
– Алло!
– гремит металлом хлебный король.
– Алло, алло!
– вкрадчиво мурлыкает мистер Лориссон, король всей тяжелой индустрии Соединенных Штатов.
И
Парламент говорит и голосует. Сенат говорит и тоже голосует. Президент не говорит и не голосует, а подписывает то, что наговорили и наголосовали джентльмены из парламента и сената. А четыре магната Северо-Американских Соединенных Штатов не говорят, не голосуют, не подписывают, а заставляют голосовать, говорить и подписывать то, что им нужно, джентльменов из парламента и сената и джентльменов из Белого дома.
А что им нужно? По улицам Нью-Йорка, Вашингтона, Бостона, Филадельфии гремит, не переставая, "Янки18 Дудль". Патриоты сворачивают скулы красным и бьют окна их редакций - вот что им нужно. Когда безработный Сэм, выхаркивая остатки своих легких, горланит:
"Америка для американцев", он делает, не зная этого, именно то, что нужно трем джентльменам и одной леди, совещающимся по фоторадиофону.
Положение не делает разницы. Джентльмены и леди обедали. Сэм давно не обедал. Но это ведь мелочь, не правда ли? Обедавшие джентльмены и голодный Сэм заняты по горло общим делом.
– Алло! Мы начинаем!
– гремит в приемнике хлебный король.
– Олл-райт, - кивает остроконечной головою с голубыми, оттопыренными, как ручки вазы, ушами мистер Бранд,угольный король.
– П-ф-ф! П-ф-ф!
– дымит в ответ из трубки коротенький, пушистенький, мягонький, точно холеный белый котенок, металлический король, мистер Лориссон.
Королева транспорта, миссис Дэвис, держит в руках крошечную обезьянку, глядит на нее глазами цвета ртути и говорит, обращаясь не к джентльменам, а к обезьянке :
– Мы начинаем, моя крошка.
И делает "чмок-чмок", целуя свою крошку прямо в губы...
– Треть акций газетного треста у меня вот здесь, - хлопает по своему карману Ундерлип.
– П-ф-ф! Большой дивиденд?
– Да, да, какой дивиденд?
– настораживает свои голубые уши мистер Бранд и делает пальцами такое движение, точно считает деньги.
– Х-хе!
– пожимает плечами Ундерлип.
– Пресса куплена не для дивиденда, а для... Нам нужно делать общественное мнение.
– Чмок, чмок, - целует Мариам Дэвис обезьянку. Слышишь, моя крошка, нам нужно мнение.
Крошка выражает свой восторг в очень странной форме: горбит спину, подымает хвост и... Мариам Дэвис вынуждена извиниться перед джентльменами: у ее крошки испорчен желудок. В этом виноват повар, специально готовящий для крошки. Он немедленно будет уволен.
Джентльмены учтиво выслушивают Мариам Дэвис, соболезнуют испорченному желудку крошки и испорчeнному платью леди, одобряют ее решение прогнать повара и продолжают совещание.
– Итак, дивиденда не будет, но будет общественное мнение, - продолжает король хлеба.
– За нас будет говорить печать. Наши взгляды будет проводить его преосвященство.
Мистер Бранд прикладывает к своему голубому уху ладонь, сложенную ложкой;
– Его пре-о-свя-щен-ство?
– П-ф-ф! П-ф-ф!
– невозмутимо дымит король металла.
– Сколько стоит его преосвященство?
– Пять тысяч акций, джентльмены, - с весом произносит король хлеба.
– Это не дорого, пф-ф-пф!
– Это совсем гроши, моя крошка.
– Религия - фундамент культуры!
– кивает острой головой и синими ушами металлический король.
– Мы решили, что нам необходима война, - продолжает король хлеба. Война с Англией.
Джентльмены и леди расцветают. В четырех некоронованных головах королей проносится целый вихрь соображений. Вот они, эти соображения:
"Пфф! Пфф! Что такое война? Это монбланы чугуна, стали, железа. Горы металла. Дивиденд. Дивиденд!"
"Это миллионы людей, одетых в хаки, миллионы челюстей жуют хлеб. Сотни тысяч тонн хлеба. Акции лезут в гору".
"Это дредноуты, крейсера, субмарины, аэропланы жрут нефть и уголь. Золото! Золото!"
"Моя крошка, чмок, чмок. Наш транспорт, моя крошка, нуждается в просторе. Мы победим. Ах, опять желудочек. Бож-же мой!"
Но фоторадиофон не передает мысленных соображений. Впрочем, разве у джентльменов и леди только узкоэгоистические цели? О, нет! Они патриоты. Америка для американцев! Что касается Англии, то почему бы и Англии не быть для американцев? Да, да. Сверхмиллиардеры проникнуты сверхпатриотизмом, и Ундерлип, хитро прищурив левый глаз, долго и убедительно говорит о национальных задачах Америки в английских колониях, которые по недоразумению и несправедливости судьбы принадлежат Англии, тогда как... Словом, Америка превыше всего...
Джентльмены дружно аплодируют. Леди лишена возможности аплодировать, потому что отлучилась на минутку с позволения джентльменов, чтобы поставить клизму бедной крошке и намылить голову ее повару.
Чахоточный Сэм совсем не знает того, что он выражает общественное мнение своей кашляющей и харкающей фигурой. Бой в светлых пуговицах поднимает ее на лифте, лифт останавливается против дверей квартиры Кингстон-Литтля, и Кингстон-Литтль, сам КингстонЛиттль раскрывает двери Сэму:
– Пожалуйста, мистер Сэм.