Каторга
Шрифт:
Озираясь кругом, входит Василий Иванович.
– Убежал от погони! Гнались, стреляли! Убежал, но что будет со мной? Чем прикрою свое грешное тело, когда даже и халата у меня нет.
В это время он замечает спящего арестанта.
– Устал, бедняга, намаялся и заснул, где работал, на сырой земле... Взять, нешто, у него халат... у него, у своего же брата.
Василий Иванович становится на колени перед арестантом. Публика начинает хихикать.
– Прости меня, товарищ, что краду у тебя последнее. Спрашивать с тебя
Василий Иванович снимает со спящего товарища халат.
В публике... гомерический хохот.
– Биц его! Биц!
– в каком-то исступлении орет "образованный" зритель.
Для них это только забавно. Они хохочут над "дядей Сараем"*, который спит и не слышит, что у него отнимают последнее.
_______________
* Так арестанты называют "простофилю", "разиню".
Для них это ловкая кража, - и только.
Внешность, одна внешность, - о сущности, казалось бы, такой близкой, понятной и трогающей душу, не думает никто.
Действие третье.
Сцена должна изображать дом богатого сибирского купца Потапа Петровича.
К нему-то и является Василий Иванович.
– Примите странника!
– робко останавливается он у порога.
– Милости просим, добрый человек, - необыкновенно радушно принимает его сибирский купец, - раздевайтесь, садитесь. Не хотите ли есть с дороги?
– Благодарю вас, что не погнушались принять меня!
– отвечает Василий Иванович.
– Я подожду, пока вы будете обедать.
– Как вам будет угодно.
Вообще, купец отличается в разговорах с Василием Ивановичем необыкновенной вежливостью.
Спрашивает, как зовут, и, только извинившись, задает вопрос:
– Куда путь держите, Василий Иванович?
– Мой путь лежит на все четыре стороны, - отвечает со вздохом беглый каторжник.
– Иду жить не с людьми, со зверьми. С людьми я не ужился.
– Я вижу, вы много горя приняли, Василий Иванович?
– Не стану скрывать от вас, Потап Петрович: я - беглый каторжник, кандальник, из тюрьмы бежал!
– он встает со скамьи.
– Быть может, прогоните меня после этого? Сидеть погнушаетесь с бродягой? Скажите - я уйду!
– Что вы, что вы, Василий Иванович! Прошу вас и не думать об этом.
Василий Иванович рассказывает свою историю. Как он был архитектором, как поссорился с отцом, как отец в ссоре хотел его убить.
– Тогда я взял со стены ружье и...
Василий Иванович умолкает.
– В таком случае (!), - говорит купец, - прошу вас, Василий Иванович, остаться жить в моем доме. Живите, пока понравится.
– Как мне благодарить вас?
– отвечает растроганный каторжник.
В эту минуту вбегает дочь купца.
– Ах, - восклицает она в сторону, - кто этот незнакомый человек? При виде его сильно забилось мое сердце. Я полюбила его.
Адский, невероятный хохот всей публики сопровождает эту нежную тираду.
Да и нет возможности без смеха смотреть на каторжного Абрамкина, изображающего купеческую дочь, в сарафане до колен, с рукавами по локоть.
Он и сам чувствует, что это должно быть очень "чудно", и улыбается во всю ширину своей глупой, добродушной, кирпичом подрумяненной физиономии.
Любой мрачный меланхолик умер бы со смеху при виде этой нескладной, долговязой, удивительно нелепой фигуры.
Да еще с такими нежными словами на устах.
– Позвольте вам представить, Василий Иванович, мою единственную дочь, - говорит купец, - Вареньку! Наш гость - Василий Иванович.
– Папаша, обед готов, - заявляет "Варенька", раскланиваясь под неумолкающий хохот с Василием Ивановичем.
Действие четвертое.
– Бежать, бежать я должен отсюда!
– говорит Василий Иванович.
– Я чувствую, что здесь мои мучения становятся сильнее. Я полюбил Вареньку... Я, ссыльно-каторжный, бродяга, которого каждую минуту могут поймать, заключить в тюрьму, отдать палачу на истязание. О, какое мучение!
Он берет катомку.
– Куда вы, Василий Иванович?
– спрашивает его вошедшая Варенька.
– Прощайте, Варвара Потаповна, - кланяется он, - я ухожу от вас. Пойду искать... не счастья, - нет! Счастье мне не суждено! Смерти пойду я искать...
– Зачем вы говорите так?
– перебивает его "Варенька".
– Вы много видели горя? Вы никогда мне не говорили, кто вы, откуда к нам пришли. И папенька мне запретил спрашивать вас об этом. Почему?
– Это я никому не могу сказать!
– Никому? Даже вашей жене?
– Зачем вы сказали такое слово?
– отирая слезу, говорит Василий Иванович.
– Вы смеетесь над бедняком.
– Нет, нет! Я сказала это не спроста, не для смеха. Я люблю вас, Василий Иванович, я полюбила вас с первого взгляда. Мне вы можете сказать, кто вы такой.
– Так слушайте же!
– с отчаянием произносит Василий Иванович.
– Перед вами - тяжкий преступник, отцеубийца! Бегите от меня: я - каторжник, я кандальник! Я... я... убил родного отца!
– Ах!
– вскрикивает Варенька и, под хохот публики, падает в обморок.
– Я убил и ее!
– ломая руки, говорит беглый каторжник.
– Нет, я жива!
– очнувшись, отвечает она.
– Прошу вас, не уходите, подождите здесь одну минуту!
Вы, конечно, догадываетесь о конце.
– Моя дочь сказала мне все! Она любит вас и согласна быть вашей женой!
– говорит вошедший отец.
– Василий Иванович, прошу вас быть ее мужем!
– И для несчастного суждена новая жизнь!
– этими словами Василия Ивановича под аплодисменты публики заканчивается пьеса.