Катынь. Ложь, ставшая историей
Шрифт:
Итак, Чехословакию поделили. Советский Союз избежал войны, но потерял своего, пожалуй, единственного союзника в Европе. Однако «мюнхенский сговор» имёл и ещё последствия. Он создал прецедент…
Глава 12
Путеводная звезда Мюнхена
(продолжение)
Это был очень странный год — от Мюнхена до немецкого парада в Варшаве. Все договаривались со всеми, зондировали почву во всех направлениях. Обычно из этого ничего не выходило, а если что и имело успех, так только странные шаги, которых никто не мог от договаривающихся сторон ожидать. Однако суета на поверхности таила под собой строгую логику событий.
После раздела Чехословакии самый первый и естественный вопрос был: кто следующий? То есть непосредственно следующим, конечно, станет её остаток — ну а потом? Куда пойдёт Гитлер — на запад или на восток? В том, что в конечном итоге он всё равно двинется на восток, сомневаться не приходилось — но перед тем могли иметь место промежуточные этапы.
Дело в том, что ещё со времён Первой мировой немецкое руководство преследовал старый страх войны на два фронта. Потенциальные противники были у Германии с обеих сторон — с запада и с востока. Как выкрутиться, чтобы на каждом этапе фронт был только один? Это напоминало известную задачку про волка, козу и капусту.
И снова всё упиралось в Польшу. Она обеспечивала второй фронт в случае удара по Франции. Она же отделяла Германию от СССР, главного врага на востоке. Президент Польши, учёный-химик, бывший ректор Львовского политехнического института, являлся откровенно декоративной фигурой, но раньше за ним стоял Пилсудский, а теперь польской политикой рулил маршал Рыдз-Смиглы, профессиональный военный, 25 лет в строю. Худшего руководителя государства в столь сложные времена невозможно было придумать — армейское миропонимание, помноженное на шляхетский гонор… Всегда немного безбашенная, а после смерти Пилсудского абсолютно непредсказуемая, Польша была тем самым узлом, который предстояло развязать Гитлеру, чтобы успешно вести свою дальнейшую политику.
Цена Данцига
Решать «польскую проблему» Гитлер начал самым логичным способом. 24 октября 1938 года Польше было предложено присоединиться к Антикоминтерновскому пакту. К тому времени в нём состояли всего три государства — основатели Германия и Япония и присоединившаяся в 1937 году Италия. К оси Рим — Берлин — Токио добавлялось ещё одно звено — Варшава. Совсем неплохо — удостоиться приглашения в такую компанию, особенно с перспективой участия в разделе СССР! В принципе, к тому всё и шло с самого 1933 года, но…
Дело в том, что за участие в пакте, равно как и за подаренную Гитлером Тешинскую область, нужно было заплатить. Строго говоря, Германия требовала немного. Зоной её интересов был весь «польский коридор» — территория между собственно Германией и Восточной Пруссией. Но немцы потребовали всего лишь согласия Варшавы на вхождение вольного города Данцига в состав Третьего Рейха и разрешения на постройку экстерриториальной железной и шоссейной дорог в Восточную Пруссию через «польский коридор». Условия, как видим, умереннее некуда и вполне в духе Мюнхена: немцы составляли 95 % населения Данцига. Взамен Германия обещала продлить на 25 лет соглашение от 1934 года и гарантировать германо-польские границы. А в перспективе наверняка ещё и приплатили бы захваченными землями. Чего они там хотели? Литву? Белоруссию? Союзников фюрер не обижал.
Так что Гитлер не сомневался, что его предложения будут приняты. Однако Пилсудский к тому времени был в могиле, а его преемники государственного ума маршала не унаследовали. Они не хотели платить вообще. По-видимому, с их точки зрения Польша как союзник представляла собой настолько абсолютную ценность, что это ей должны приплачивать за участие.
Покушение на Данциг в Варшаве восприняли как личное оскорбление, приглашение в Антикоминтерновский пакт — как попытку лишить Польшу самостоятельности — её, без пяти минут великую державу! Отказать сразу, едва получив с немецкой помощью Тешин, было неприлично, и в Варшаве начали крутить. Прямого ответа на немецкие предложения поляки не дали, зато сделали такое, чего от них совсем уж никто не ждал — стали заигрывать с СССР. 27 ноября было подписано коммюнике о нормализации советско-польских отношений. Правда, для равновесия 28 ноября Варшава шёпотом пояснила немцам: это, мол, чисто двусторонние отношения, упаси Бог, не против Германии, она не собирается втягивать Советский Союз в европейские дела. Как показали дальнейшие события, польское правительство не стало ни на йоту менее антисоветским, оно просто-напросто шантажировало Гитлера отношениями с Москвой — и одновременно зондировало почву на Западе: что скажут прежние покровители?
Покровители делали всё сразу: налаживали контакты с СССР, добивались взаимопонимания с Германией, спешно модернизировали армию. И при этом всеми силами старались не допустить окончательного перехода Польши в гитлеровский лагерь — прежде всего потому, что она обеспечивала безопасность Франции. Для этой цели спешно создавался призрак коллективной безопасности. Обрадованная Варшава снова вернулась к прежнему антисоветизму — да полно, она от него и не отходила! Именно поляки, заявляя, что они против участия СССР в европейских делах, не желали даже рассматривать системы коллективной безопасности с его участием.
В свою очередь, Советский Союз не отказывался ни от каких проектов по обеспечению безопасности в Европе, но после раздела Чехословакии как-то притушил инициативу. Если до Мюнхена наши били на каждом углу в колокола, требуя дать отпор агрессору, то теперь приумолкли. А в начале апреля, после провала очередной, теперь уже английской инициативы, Москва сообщила Лондону, что впредь считает себя свободной от всяких обязательств и в дальнейшем будет руководствоваться исключительно своими интересами. Едва ли кто-нибудь тогда понял, что означает это заявление — на протяжении двух веков Россия блюла свои интересы исключительно в рамках европейской политики, но… русские долго запрягают, зато быстро ездят. Совсем скоро придёт время, когда Сталин покажет себя в тех кровавых шахматах, что именуются политикой, не менее прагматичным и жестким игроком, чем Великобритания. А пока никто не мешал считать, что СССР по-прежнему придерживается политики обуздания агрессора и намерен спасать от него страны, которые о том совершенно не просили.
Прошёл декабрь, январь… Гитлер так и не получил от поляков определённого ответа. В принципе, они были не прочь вступить в блок против СССР, но при этом не желали терять самостоятельности и совершенно ничем поступаться. Они видели себя равноправными партнёрами Германии. Вот уж что было совершенно не нужно Гитлеру, так это равноправный партнёр в лице Польши!
А пока что все стороны крепили контакты. В феврале был подписан первый советско-польский торговый договор, в марте — англо-германское экономическое соглашение. Но это ещё что — на сближение с СССР пошли немцы! 19 декабря, быстро и без обычных утомительных переговоров был продлён советско-германский торговый договор, а 22 декабря Берлин предложил СССР возобновить переговоры о 200-миллионном кредите. Тут тоже ларчик просто открывался: для будущей войны Германии требовалось сырьё, а советские руда и хлеб были абсолютно аполитичны. Но 12 января на дипломатическом приёме Гитлер несколько минут беседовал с советским полпредом — это стало сенсацией. Тогдашние аналитики вообще, наверное, ничего не понимали…
Это мы сейчас понимаем, что немцы прокручивали в уме разные варианты начала большой войны — и зависели эти варианты, как ни странно, от правительства Польши. Гитлер хотел иметь эту страну в качестве надёжного союзника, сателлита, который будет делать, что ему велят, а не взбрыкивать на каждом шагу. Если это получится, можно будет, объединив усилия, начать с СССР, и тогда пригодятся хорошие отношения с Западом. Он, конечно, не вступится за русских, и всё же… Но коль скоро договориться с Польшей не удаётся, то её придётся ломать военной силой. Если Запад это проглотит — хорошо, если же нет, то придётся разворачиваться, и в этом случае нужен будет надёжный тыл, а значит, дружба с СССР.