Катынь. Post mortem
Шрифт:
Это прозвучало, как любезное предложение оказать услугу, но блеснувшая в его глазах ирония красноречиво свидетельствовала о том, что он на самом деле думает. Анна и вдова обменялись многозначительными взглядами.
Солдат в пилотке с красной звездой тоже закатал рукав гимнастерки и продемонстрировал две пары часов на своем запястье:
– У меня этого много.
И тогда рядом кто-то прыснул со смеху. Юр повернулся. В дверях стояла Ника, в одной руке она держала портфель, а другой прикрывала рот, чтобы удержаться от громкого смеха. Юр стоял как загипнотизированный, впившись глазами в Нику,
– Что ты тут делаешь?
– Катастрофа! Дома бабушка защищает секретер, как Совинский – форт на Воле. Эти торговцы могут отказаться от покупки! Нужен ключ от ящика!
Еще минута, и господин Гинц отступит, а они останутся без денег. Анна отложила кисточку, надела ток с вуалью и выбежала, оставив Нику в обществе этого молодого парня, который хотел сфотографироваться. Филлер отработанным жестом указал на место перед фотоаппаратом: сейчас он зажжет лампы, ведь для снимка на документы требуется резкость. Но Юр не обращал внимания на фотографа. Он стоял перед Никой, указывая пальцем на ее щеку с видневшейся на ней коричневой родинкой.
– Я узнал бы вас даже на Страшном суде. – Ладони его рук сложились в жесте благодарения. – Кисмет, что значит судьба!
– Вы верите в судьбу? – Ника презрительно надула губы, давая ему понять, что такие банальные аргументы на нее не действуют.
– Раз наши пути снова пересеклись…
– Но это чистая случайность. – Ника пожала плечами и уже хотела было уйти, но Юр преградил ей путь.
– Случайность – это когда петух яйцо снесет, – в его глазах сверкали искорки радости, – но когда он снесет три яйца подряд, то тут петух становится уже курицей.
Он был забавным, да и сама ситуация его явно забавляла, но Ника не хотела принимать его игру.
– Давно мне никто не рассказывал сказок на ночь.
Она вышла из ателье. В этот момент господин Филлер закончил приготовления, зажег лампы и пригласил клиента в угол за портьерой. Но Юр только махнул в ответ рукой, крикнул на ходу, что извиняется, что зайдет чуть позже или завтра, и выбежал за девушкой. Догнав ее, он хотел было взять из ее руки портфель: дескать, он поможет ей донести, он всегда так делал, когда в начальной школе провожал домой одноклассниц. Ника лишь пожала плечами, по-прежнему не собираясь принимать его ухаживания, а когда он бросился вдруг к проходившему мимо священнику и спросил, не может ли он их обвенчать, она при виде оскорбленного лица священника хотела тут же бежать куда глаза глядят. Но спустя минуту, увидев полную раскаяния мину Юра, она буквально захлебнулась от смеха. Может быть, он сумасшедший или фанфарон, но в нем было столько взрывной радости, что ею вдруг завладело желание хоть немного этой радостью заразиться.
Ника и сама не знала, почему в этот день она не пошла в школу, почему она идет рядом с этим парнем по улицам, которые никуда их не приведут. А они все шли и разговаривали, как будто знакомы были давным-давно. Юр и в жестах своих, и в словах был непредсказуемым, своей необузданностью он был подобен только что вырвавшемуся из клетки молодому тигру, который осваивается в мире без решеток, которому хочется дать всему свои, новые названия, все попробовать на зуб, на вкус. В его поведении сквозило юношеское фанфаронство, но Ника инстинктивно почувствовала, что этот парень, такой непосредственный во всем, не притворяется.
– Жизнь – настоящая лотерея, – убеждал он ее, когда они шли по улице Каноничей. – Если бы мне не понадобилась фотография на документы для поступления в вуз, то я мог бы тебя не встретить.
– Куда вы собираетесь поступать?
Юр остановился и, словно изучая ее, окинул ее взглядом от растоптанных туфель до самых кончиков ее непокорных волос, отливавших золотистым цветом.
– Сколько тебе лет?
– Я сдаю экзамены на аттестат зрелости, – после некоторого колебания ответила Ника и, искоса бросив на него взгляд, добавила: – Если точно, то на будущий год. А где вы хотите учиться?
– Лишь бы не в Университете Батория.
– А что это? Где это?
– Вы не знаете, что такое Университет Батория? Госбезопасность.
Он выдержал этот искоса брошенный взгляд, полный иронии, которая на самом деле маскировала неуверенность.
– Что это вам пришло в голову? Вам есть чего бояться?
– Ну вот, почему «вы»? – Юр протянул руку и представился: – Юрек… Ежи Космаля. Но все зовут меня Юр. Такой у меня был псевдоним. Мне двадцать один год, аттестат свой я получил в подпольной школе, а теперь хочу учиться в вузе. Теперь наконец впереди у нас вся жизнь, разве не так? – Он легонько потянул ее за рукав блузки. – Идем, я покажу тебе замок, который я собираюсь завоевать.
Вместо того чтобы сидеть на уроке истории, Ника шагала теперь рядом с этим парнем, не спрашивая, куда, собственно, они идут. И неизвестно почему она снова почувствовала, что именно теперь, именно сегодня она идет навстречу чему-то, что ей предстоит пережить впервые и о чем Буся не раз говорила: «Это придет, Ника, придет однажды, и тогда ты сама почувствуешь, что именно этого ты ждала»…
15
Анна, входя в ворота их дома, заметила двухколесную тележку с дышлом, на которую уже был водружен стул от ее секретера, привязанный веревкой. Видимо, Буся не позволила тронуть секретер, пока она не принесет ключ от ящика.
В гостиной она увидела Бусю, стоявшую опершись на секретер. Один из грузчиков сидел в кресле с резными подлокотниками в виде львиных голов. Второй побежал за господином Гинцем, который, как известно, уже заранее заплатил за этот предмет, а пожилая дама не дает его вывезти.
– Наконец-то. – При виде Анны напряжение у Буси спало, и она спросила: – Где ключик?
– Ключики я уже отдала господину Гинцу.
– А письмо? Где письмо?!
– Не беспокойтесь, мама. – Анна обняла Бусю и осторожно отодвинула ее от секретера. Я уже давно перепрятала его в другое место.
В этот момент в коридоре что-то грохнуло, и в дверях гостиной появился возмущенный Гинц, а с ним второй грузчик. Гинц обвел взглядом гостиную.
– Что тут происходит? Ведь я заплатил за этот предмет, а вы почему-то не разрешаете его забрать? – Он потряс зажатым в его руке ключиком и отпер им ящик секретера. Ящик был пуст.
Когда секретер уже был вынесен, Анна сняла с головы шляпку-ток с вуалью и с упреком взглянула на покрывшееся нервным румянцем лицо Буси.
– Вы подумали, мама, что я забыла? Когда при большевиках мы с Никой бежали из Пикулиц к Франтишке в деревню, я не взяла даже свой аттестат зрелости, но то последнее письмо Анджея я всегда носила при себе, вот тут, – она показала на грудь, – в мешочке на шее.