Катынь. Post mortem
Шрифт:
Ника взяла трость с серебряным набалдашником, но отложила ее. Ее внимание привлекли белые перчатки длиной до локтя. Она их надела, потом машинально взяла фату, отороченную кружевом. Ника пристроила фату на голову и показала язык персонажам, взиравшим на нее с художественных фотографий, которыми так гордился господин Филлер. С портретов смотрели на нее толстые дамы в шляпах с вишенками, господа в сюртуках, какие-то молодые пары, прильнувшие друг к другу щеками, со счастливым блеском в подретушированных глазах. Ника встала перед зеркалом и увлеченно подражала этим застывшим
Вдруг она увидела в зеркале отражение Юра. Он стоял в рубашке с засученными рукавами, смотрел на Нику в свадебной фате и как будто не замечал ее маскарада.
– Ты это видела?
Ника поняла, что он спрашивает про негативы. Она отрицательно покачала головой, и свадебный венок на ее голове съехал набок.
– А госпожа майорша? – Юр, заметив вновь отрицательный жест Ники, задумчиво добавил: – Может, оно и лучше. – Но вдруг в нем что-то как будто взорвалось, и он выкрикнул: – Бандиты! Палачи! Убийцы!
Застигнутая врасплох этим криком Ника смотрела на него из-под свадебной фаты. Она никогда еще не видела Юра в таком состоянии. В какой-то момент он взял ее за руку, желая увести в лабораторию. Но Ника уперлась в дверях. Она вырвала из его руки свою руку и побежала обратно за драпировочную штору. Он устремился за ней в этом полумраке, словно они играли в прятки. Юр откинул штору, и тогда Ника, которая едва сдерживалась от смеха, неожиданно нахлобучила ему на голову жесткий цилиндр, сдернув его с вешалки рядом.
– Ты выглядишь как граф Монте-Кристо!
Этот наряд невесты, эта ее готовность превратить все в шутку заставили Юра немного успокоиться и тоже включиться в ее игру: он поправил цилиндр на голове, подхватил тросточку с серебряным набалдашником. Ника прикрепила ему на шею изящную бабочку. Сама она в белых длинных перчатках и в переливающихся волнах муслиновой фаты выглядела настоящей невестой. Она протянула Юру руку, словно они отправлялись к алтарю, а он стал напевать марш Мендельсона. Они кружили по ателье, провожаемые взглядами с портретов, словно торжественно шествовали в костеле, где собралось множество приглашенных гостей. Лицо Юра приняло серьезное выражение, как у жениха, а Ника даже перестала хихикать, поняв, что для этой игры, чтобы она продолжала оставаться забавной, требуется некая серьезность. Юр подвел ее к креслу, усадил, приподнял свой цилиндр, после чего нырнул под черную ткань, которой был накрыт фотоаппарат. Он навел резкость и, установив автоспуск, подбежал к креслу и обнял Нику. И когда их щеки соприкоснулись, а губы их сблизились, так что вот-вот должны были слиться в поцелуе…
Тогда блеснула фотовспышка. Ника вскочила с кресла. Она сорвала с головы фату, стащила с рук белые перчатки и выбежала на улицу.
Юр вынул фотопластинку с их свадебным снимком и отнес ее в лабораторию. Сегодня ночью ему предстояло много работы…
34
Погруженные в реактивы отпечатки приобретали очертания, в свете красной лампочки
Этой ночью Юр мало спал. Закрывшись в лаборатории, он делал отпечатки, а потом спрятал их в ящичек столика, за которым Анна обычно ретушировала старые фотографии. Негативы вместе с одним комплектом отпечатков вложил в конверт и положил в свою сумку. Серый рассвет уже брезжил за витриной фотоателье, когда Юр наконец рухнул в кресло, в которое Хуберт Филлер обычно усаживал своих клиентов.
Юр очнулся лишь тогда, когда послышалось звяканье выставляемых у входных дверей бутылок с молоком. Он надел свою военную походную куртку и вышел на улицу, заперев двери фотоателье на ключ…
На улице было пустынно. Ясное утро предвещало очередной жаркий день. Юр сначала увидел черного кота, вышедшего из ворот, и лишь потом патруль. Два милиционера в фуражках с круглым верхом и окантованными козырьками, с повязками на рукавах, старались громким топаньем спугнуть кота, заставить его убраться назад, не пересекать им путь. Один из них, вложив пальцы в рот, пронзительно свистнул, а кот, вместо того чтобы дать задний ход, шмыгнул прямо перед ними и скрылся в воротах. Оба милиционера выругались. И в этот момент их внимание привлек парень в американской военной куртке.
– Куда путь держите, гражданин? – Этот вопрос прозвучал из-за спины Юра. С милиционерами был еще кто-то третий. Мужчина в пиджаке вышел из-за угла и теперь стоял в метре от Юра, изучая взглядом его одежду и висевшую через плечо холщовую сумку.
– На работу.
– Где работаете? – Милиционер обращался к Юру, но все время смотрел на того третьего, словно ждал от него какого-то знака. Услышав ответ, что Юр работает на предприятии «Сода» в районе Борек-Фаленцкий, он бросил взгляд на второго милиционера и сказал: – Любопытно. А ведь вы идете в противоположном направлении.
– Документы. – Второй милиционер уже протянул руку.
Юр, нарочно мешкая, медленно полез в сумку, и в этот момент кто-то сильно ударил его снизу по руке. Окрик Третьего был настолько громким, что эхо словно заметалось, ударяясь о стены домов:
– Это он! Сбежал из комендатуры в Мысленицах!
Милиционер срывает с плеча винтовку. Юр отрицательно качает головой. Лезет за пазуху, как будто хочет вынуть документы, но Третий опережает его. Он резко выхватывает пистолет и истерически кричит:
– Руки вверх!
Юр, оттолкнув милиционера в его сторону, мешает ему выстрелить. Тогда Третий опускается на колено и целится в спину убегающего Юра.
Юр бежит, не давая в себя прицелиться, петляя, как заяц, этому его учили в лесу. Но в лесу деревья, а здесь он бежит как по коридору меж каменных домов. Первый выстрел отколол осколок от стены, и тот скользнул по его виску и щеке. Он слышит топот тяжелых сапог преследующих его милиционеров, слышит их крики:
– Стой! Стой!!! – но он даже не оборачивается. Лишь бы добежать до угла, лишь бы завернуть за угол.