Кавалер Красного замка
Шрифт:
— Боже! Что вы хотите делать? — проговорила Женевьева.
— У меня есть одна мысль, — сказал Лорен.
Морис вынул из кармана кошелек и передал другу.
— А теперь, ради бога, дай пропуск.
Морис вручил ему билет.
Лорен поцеловал руку Женевьеве и, воспользовавшись мгновением, пока вводили в тюремную контору партию осужденных, перешагнул через скамейки и явился у больших дверей.
— Эге! Кажется, один дал тягу, — сказал жандарм.
Лорен оправился и подал ему билет.
— На, гражданин жандарм,
Жандарм узнал подпись регистратора; но так как в это самое время, как нарочно, регистратор возвращался из суда, то жандарм остановил его.
— Гражданин, — сказал он, — некто желает выйти из Зала мертвых с помощью вот этой бумаги. Годится ли этот пропуск?
Регистратор, которого не покидала дрожь с той минуты, как он безрассудно рискнул приложить свою подпись, побледнел от страха и схватил билет.
— Да, да, это моя подпись.
— В таком случае, — сказал Лорен, — возврати мне билет.
— Нельзя, — отвечал регистратор, разрывая бумагу на мельчайшие кусочки. — Эти билеты служат только на один раз.
Лорен с секунду стоял в нерешительности.
— А, тем хуже, — сказал он, наконец. — Но прежде всего мне должно убить его.
И он выбежал из коридора.
Морис с беспокойством смотрел на Лорена.
— Теперь он спасен, — сказал Морис Женевьеве почти с радостью, когда Лорен скрылся из виду. — Пропуск разорвали… Он уже не войдет сюда, а если бы и вошел, то заседание трибунала кончится к пяти часам, а к этому времени нас уже не будет в живых.
Женевьева вздохнула и задрожала.
— О, сожми меня в своих объятиях, — сказала она, — и уже не расстанемся. Зачем господь не может поразить нас одним и тем же ударом, чтобы мы вместе испустили дух!
И они удалились в самый темный угол зала. Женевьева села возле Мориса и обвила руки вокруг его шеи… Любовь притупила в них чувство приближающейся смерти.
Прошло около получаса.
LV. Для чего ушел Лорен
Вдруг раздался страшный шум. Жандармы растворили низенькую дверь. За ними шел Сансон, а помощники ему несли связку веревок.
— Друг мой, друг мой! — сказала Женевьева. — Наступает роковая минута!.. Я упаду без чувств.
— Напрасно, — раздался звучный голос Лорена.
Ваш страх — одно предубеждение, Смерть — лучшее освобождение!— Лорен, — в отчаянии вскричал Морис.
— А что, разве не годятся стихи!.. Я того же мнения друг мой. Со вчерашнего дня я плету жалкие рифмы.
— Не о них речь, друг мой! Ты возвратился, несчастный, ты возвратился…
— Кажется, таково было наше условие. Послушай же, потому что то, что я скажу мадам Женевьеве, может быть интересно и для тебя…
— Боже мой!
— Дай же мне рассказать, иначе я не успею… Я вышел отсюда, чтобы купить
— Для чего это?
— Чтобы убить многоуважаемого и честнейшего господина Диксмера.
Женевьева задрожала.
— Понимаю! — заметил Морис.
— Я купил нож… Понимаешь мою логику. Право, я начинаю думать, что мне следовало бы сделаться математиком, а не поэтом. Но, к несчастью, теперь уже поздно выбирать карьеру… Так слушай же мои логические размышления. Мосье Диксмер, рассуждал я сам с собой, компрометировал свою жену; мосье Диксмер не откажет себе в удовольствии посмотреть, как повезут ее в позорной телеге, и особенно, как мы будем провожать ее. Поэтому решил я: отыщу его в первом ряду зрителей и скажу: «Здравствуйте, мосье Диксмер» — да и воткну ему нож в сердце.
— Лорен! — вскричала Женевьева.
— Но не беспокойтесь, сударыня. Провидение привело все это в порядок. Вообразите себе, что зрители, вместо того, чтобы толкаться, по обыкновению, перед Дворцом юстиции, стояли толпой на набережной.
«Верно, зевают на потонувшую собаку, — сказал я себе. — Лучше, если бы захлебнулся Диксмер!» Подошел к перилам, вижу у спуска толпу народа, размахивающую руками, спускаюсь к Сене… и глазам моим представляется… что бы вы думали?
— Диксмер, — сказал Морис глухим голосом.
— Он самый. Однако ты большой угадчик, Морис! Да, Диксмер, наш возлюбленный Диксмер… Несчастный распорол себе брюхо… верно, из раскаяния.
— Ты думаешь? — спросил Морис с мрачной улыбкой.
Женевьева закрыла лицо руками: она была слишком слаба, чтобы выдержать одно за другим столько потрясающих ощущений.
— Да, я так и подумал, тем более что рядом с ним валялась его окровавленная сабля… Впрочем, могло случиться, что он наткнулся на кого-нибудь и…
Морис, не говоря ни слова, воспользовался временем, пока Женевьева, пораженная известием, не могла ничего видеть, расстегнул свой сюртук и показал Лорену свой жилет и рубашку, обагренную кровью.
— А, это другое дело, — сказал Лорен и пожал Морису руку. — А теперь, — продолжал он, наклонившись к уху Мориса, — так как меня не обшаривали, потому что я вошел сюда, назвавшись помощником Сансона, то не хочешь ли употребить вместо гильотины поварской нож? А?
Морис с радостью схватил оружие, но тотчас же отдал его Лорену, сказав:
— Нет, ей будет очень больно.
— И то правда… Да здравствует же машина мосье Гильотена! Что такое машина мосье Гильотена? Щелчок по шее, как выразился Дантон. А что такое щелчок?
И он швырнул нож в толпу осужденных.
Один из них схватил нож, воткнул себе в грудь и упал замертво.
В то же мгновение Женевьева сделала движение и вскрикнула. Сансон положил руку ей на плечо.
LVI. Да здравствует Симон
По крику Женевьевы Морис понял, что начинается борьба.