Кавалер умученных Жизелей (сборник)
Шрифт:
Старики Ромины, да и Марина, подтвердили, что у Разина есть сестра в Нью-Йорке. Выяснилось, что проживает в Бруклине. Вероятность, что Олег ее посетит, велика. Он и жил, вроде, с ними. Во всяком случае, изначально.
В командировку снарядили капитана Андрея Нечесова, Гущин рекомендовал. Выбор был обоснованный. Сотрудник деловой и сообразительный. Знал английский.
Вера Гордиенко торопилась домой. Лететь в Денвер с пересадкой в Нью-Йорке – одна из возможностей. Прямого рейса из Москвы не существовало, слишком долгий перелет. Гущин приехал с Верой говорить.
Гордиенко
Поэтому просьбу остановиться в Нью-Йорке и побеседовать с Ольгой Разиной Гордиенко сразу объявила невыполнимой – ее ждали домой на Новый год. И Гущин употребил все красноречие, а, главное, объяснил, почему так необходимо, чтобы именно подруга Роминых принесла известие о гибели Максима.
– Это только одна встреча и один разговор. И вы тут же летите в Денвер, в тот же день. Да. Вы будете дома, приблизительно, с боем часов. Но тем больше радости. А, представьте, если к Ольге придет наш сотрудник, и будет спрашивать о брате: где он? Не думаю, что последуют подробные ответы. А, скорее, просто насторожит. Необходимо разговорить сестрицу. Ведь все к тому, что Елену убил Разин.
– Простите, отказ от неожиданности вырвался. Конечно, я пойду к этой женщине и поговорю с ней. Я постараюсь. Ведь это для Лены.
– И для всех живущих. Ведь, если он убийца, его надо в тюрьму. А не оставлять разгуливать совершенно неизвестно где.
Когда обговорили все моменты, и Гущин собирался уходить, Вера сделала признание.
– Я вам сказала, что не посылала Никиту к Лене. Это правда. Да, и на самом деле, совсем неважно. Но я создала возможность их свидания. Ему помощь требовалась немедленно. Я посоветовала к Леночке сходить. А ее попросила выручить Поленова деньгами. До Нового года. К этому времени я смогла бы перевести ей сумму, чтобы у Максима вопросов не было. Вот. Деньги на карточке. Кому можно вернуть долг?
– Все долги погашены. Максим за все заплатил. А наше дело – Разиным заниматься.
– Что в моих силах – я сделаю.
Неожиданно позвонила Татьяна Дорофеева, и сказала Гущину, что, ей кажется, у нее какие-то странные сведения появились. Он пригласил подъехать.
– Да, конечно, я приду к вам. Хорошо. В двенадцать.
И рассказала о действительно странном свидании, свидетельницей которого ей невольно довелось стать.
– Я заезжала к подруге в Новопеределкино. День был безветренный, и мы решили прогуляться. Слегка проголодались и зашли в «Стейк Хауз», есть там такое заведение. Ну, и разговаривали о своем.
Как вдруг, с соседнего столика, я явственно услышала: «Максима похоронили. А как ты нашу-то дальнейшую жизнь представляешь?». Я и посмотрела. Там сидела парочка, такие, полусолидные. Сначала я не узнала, а тут женщина и говорит: «Да, жизнь моя совсем безрадостная. Хоть бы Петр Михайлович поправился, а то дом, как больница». «Ах, я думаю, так вот ты кто». И еще больше диву далась, потому что узнать Клавдию Ивановну было трудно. Видела я ее пару раз, но совершенно другую.
Одета на этот раз с претензией на моду. И видно, что не дешево ей стала экипировка. Может, она и всегда так одевалась, когда самостоятельно в свет выходила. Не могу сказать. Я ее только заботливой тетушкой Максима встречала.
И прическа. И не такая она старая. А кавалер у нее – он тоже на поминках рядом с отцом Максима находился. В ресторане она его Славой называла. «Максим погиб. Старик плох. Но нам с тобою жить да жить. Сколько ты у Ромина в наложницах была? По хозяйству ишачила?» – что-то в этом роде Слава ей втолковывал вполголоса. «Нам с тобою?» – она это растянула нарочито удивленно. «Да. Не тебе и мне. А именно нам с тобою». «Ты, что же это, жениться на мне хочешь, или как?». «Никаких или как. Я хочу на тебе жениться, потому что мы очень подходим друг другу. А женщина ты видная, у меня всегда все радуется, как взгляну на тебя».
– Я уже на них смотрела, ненавязчиво. В разговоре пауза, и, глаза в глаза, изучают друг друга. Потом Клавдия и спрашивает: «А как же ты поступки наши видишь, действия?». «Компания Максимова обезглавлена полностью. Скажи ты Петру, чтоб он меня управляющим пригласил. Четверть века я его заместителем протрубил. Ничего, справлялся. Он был доволен, должен помнить». «Это правда. Только мне такой вариант не нравится и не подходит». Клавдия сказала твердо, а Слава удивился.
– Это заместитель Ромина, Вячеслав Калинин, – вставил Гущин уточнение.
– Может быть. «Что тебе кажется неправильным?» – этот Вячеслав спросил. «Может, он тебя управляющим и сделает. А жениться на мне захочешь – так и выгонит. Верно ты сказал. В наложницах я и жила, как Людмила преставилась. Тут надо что-то другое выискивать». Потом они ерунду всякую плели. Типа – кокетничали. Это так нелепо выглядит у людей в возрасте. Я и пропускала этот вздор мимо ушей, мне-то что за дело. Но тут у них опять пауза за столом возникла. Глянула – Слава на нее смотрит, а Клавдия задумчивая. Вдруг говорит: «Надо фирму на себя переписать попробовать. Или помочь Петру Михалычу капитально от болезни избавиться».
– И так мне это не понравилось, что я и решила с вами поделиться.
– Не совсем в тему, но поворот неожиданный. Проверим, какое у них там лечение.
– А, может, и ерунда все, – сказала Дорофеева, прощаясь.
Между тем наступил Новый год. Отгремели фейерверки, отзвучали тосты, назагадали желания. Первый день две тысячи шестого тянулся медленно и безмятежно. Чуть заметное ускорение второго дня почти не ощущалось. Но мысли о том, что начало раскрутки времени следующего года положено, будили воображение и рисовали стремительность грядущих дней, неделей, месяцев.