Каверзное дело в тихом Сторожце
Шрифт:
– Финский нож для чего носите?
– Только для самообороны! Говорю, честную жизнь хотел начать. Вдруг да кому из прежних корешей не понравится моя "завязка". Вот и купил ножичек в Лозовой.
– В каком же там магазине финками торгуют?
– Зачем - в магазине? На вокзале купил у какого-то пьяного. Деньги еще были. Думаю, пригодится в хозяйстве. Он вроде и не финка.
– Но и на хозяйственный не похож.
Ушинский всегда разговаривал с задержанными на "вы". Только во время задержания позволял себе "ты", а когда допрашивал, если и отступал от официального обращения,
– Закуривай, - подвинул пачку "Лайки".
– Так ты говоришь, вчера приехал?.. Ну и как? Понравился Сторожец?
– Ничего, жить можно.
– Да, можно, если не воровать.
– Гражданин начальник, да ведь я ничего и не украл. Окошко попортил малость, так то еще не кража,
– Покушение на кражу.
– Ну, пускай покушение. За что тут судить? Конечно, меня-то вы засадите, потому что у меня судимость. Всегда так - один раз оступился человек, а потом уж его чуть что - и "в конверт".
– Верно, суд назначает меру наказания. С учетом личности преступника.
– Во-во, мою личность учтут да год-полтора припаяют. А может, в той хате и взять-то нечего было.
– Может быть. Ты с Чирьевым давно знаком?
Ушинский задал вопрос как бы между прочим. Но тут же понял, что не сработала ловушка; Саманюк не растерялся и в свою очередь спросил тоже как бы между прочим:
– Чирьев? Кто это? Не помню такой фамилии. Он из ваших или из воров?
Если в начале допроса Саманюк и держался настороже, то теперь с каждой минутой становился спокойнее и развязнее. Ушинский понял, что легко и сразу ничего не добьется. Взял ручку и склонился над протоколом.
– Не помните, и ладно. Потом вспомните. Саманюк, вы имеете что-нибудь добавить к сказанному вами?
– Имею: пожрать бы
– И мы не отказались бы. Верно, Павел Игнатьевич? Но придется подождать до утра. А вы, Саманюк, как в дом отдыха по путевке - сразу бы вам питание и покой. Прочтите протокол и подпишите, Так. Теперь позвольте вашу руку.
– "На рояле играть"?
– Не для рукопожатий же.
Ушинский снял на дактокарту отпечатки пальцев задержанного. Вызвал дежурного
– Приятных снов, Саманюк. Вспомните Чирьева-то.
– Как впечатление, Павел Игнатьевич?
– Парень крепкий. Думаешь, он и есть тот "третий"?
– ...Который лишний? Кто его знает. Вот она, справка, удостоверяющая алиби Саманюка на четыре года, И вообще, в его показаниях пока ни одного слабого пункта. Ладно, поглядим. Устал, Павел Игнатьевич? Иди поспи.
– Куда я пойду? Жена числит меня на рыбалке.
– Ах да! Вот они, ложные показания, хоть и жене. Из-за них человек лишается покоя. Ну, иди ко мне в гостиницу, за полсуток со мной потом рассчитаешься фактами по делу. Договорились?
Дверь вдруг отворилась, и в кабинет вошел Загаев.
– Не ждали? Доброе утро! Иду в гостиницу, гляжу, а в окне прокуратуры свет. Что за ночные бдения?
– Фью! Константин Васильевич! Да ведь вам разрешили в Харькове Первомай погулять! Неужели Сторожец лучше? Или с женой поссорился да сбежал?
– С женой ссориться не люблю, без того нервотрепки хватает. Праздник и Харьков тоже не уйдут, вечером назад уеду. Понимаете, сосет предчувствие, что вы тут... Есть новости?
– Из-за новостей и не спим, Готовили вам подарок к празднику, товарищ следователь.
– Какой еще подарок?
– Ценный Задержанного. А уж насколько он ценный, гляди сам, Константин Васильевич, - Ушинский подал протокол.
Загаев бегло просмотрел его, потом еще раз прочел:
– Ах, молодцы! Вы понимаете, полуночники, что в ближайшее время будут раскрыты минимум два преступления: старое и новое!
– Но справка из колонии...
– Да что справка! У меня тоже есть справка. В Седлецкой ГАИ я выписал из архива все случаи угона транспортных средств с шестнадцатого по двадцатое сентября семидесятого года и попросил выяснить, "кто есть кто" из угонщиков. Так, на всякий случай! И представьте, фамилия Саманюка в этой справке фигурирует...
– Но он же отбывал срок!
– Да. Но в июне семидесятого освобождался "на химию", как принято выражаться у заключенных, то есть на стройку в городе Седлецке. А в сентябре возвращен в исправительно-трудовую колонию. За что, думаете? За угон автомашины. Правда, по данным ГАИ, угонщик, вернее, угонщики - их двое было - далеко не уехали.
Загаев вынул записную книжку.
– Вот. Машина ГАЗ-69, принадлежащая ремстройконторе, накануне похищения была неисправна - предстоял ремонт спидометра, поэтому и горючим была не заправлена. Шофер "газика" заявил, что бензина в баке оставалось не более ноль-пять литра. Пьяные угонщики пытались доехать от гаража до своего общежития, но не смогли - мотор заглох. Они бросили машину и ушли в общежитие спать. Той ночью на девятнадцатое сентября в Седлецке было зарегистрировано четыре угона, и этой истории с "газиком" большого значения не придали. Теперь предстоит разобраться, так ли все было, как записано в материалах тамошней ГАИ... Хотя подобные ребусы надо разгадывать на свежую голову. Пошли в гостиницу, Юрий Трифонович.
– И меня возьмите с собой, - попросил Хилькевич,
– Ты же местный.
– Возьмем его, - сказал Ушинский, - У него семейная конспирация. Правда, врать жене - аморально...
– Не по девчонкам же я бегал! У меня свидетели - вы.
– Подтверждаю: не по девчонкам, а у дома вдовы ночь провел. Пошли спать...
Ушинский разбудил Загаева около полудня.
– А? Что? Еще кого-нибудь поймали?
– тер глаза Загаев,
– Днем и ночью ловить - преступников не хватит. Вставай, Константин Васильевич, тебе с вечерним поездом домой ехать... Конечно, если не хочешь Саманюка допрашивать, то спи...
– Обязательно надо посмотреть на него. Где Хилькевич?
– Спит в моем номере на диване... Жаль будить.
В буфете гостиницы позавтракали наскоро. Придя в прокуратуру, Загаев по телефону велел дежурному побрить Саманюка, сфотографировать и привести на допрос.
– По всему видно, Саманюк хитер, опытен, - рассуждал Загаев.
– Так что с вопросами об убийстве спешить не будем. О взломе кассы в Малинихе тоже помолчим пока. Пусть сидит в полном неведении. Меру пресечения прокурор утвердит. Саманюк признался в покушении на кражу, не имеет постоянного места жительства. Донесение в прокуратуру отправь сегодня же. Сейчас на Саманюка только поглядим, послушаем про угон машины. А в среду я махну в колонию, где он отбывал наказание.