Кавказская слава
Шрифт:
— Правое вперед! — скомандовал Кульнев и первый же погнал жеребца в реку.
Отчаянно понукая лошадей, гродненцы торопились на левый берег. Вода летела из-под копыт, пенилась, бурлила, словно бы скромная болотистая речка на несколько минут вдруг обернулась бурным потоком.
Французы тоже понеслись, перешли на галоп. Новицкий, жадно следивший за смелым маневром Кульнева, понял, что егеря намерены встретить гусар, когда те еще только будут выходить из Нищи, подниматься на берег, когда батальон еще будет нестройной массой, толпой, способной только бежать или же умирать под чужими саблями.
Но тут через реку ударил залп,
Несколько минут подарили драгуны гродненцам, но этого Кульневу хватило вполне. Новицкий поразился тому, как быстро генерал успел выстроить эскадроны гусар и разогнать их до рыси. Французские кавалеристы кинулись было навстречу, но их порыв был уже сбит ружейным огнем. Недоскакав двух десятков сажен, они стали осаживать лошадей, поворачивать и бросились наутек, надеясь больше на ноги коней, нежели на свои сабли.
7
Стрелковыми взводами.
— Назимов, Ильинский! — крикнул Кульнев. — Гоните их к лесу, не пускайте к селу. За пленными не останавливаться…
Два эскадрона продолжали рубить бегущих, оставшихся Яков Петрович повел вдоль берега. Уже и драгуны перешли Нищу и догнали гусар. Пушки Сухозанета продолжали дуэль с французами, но насколько удачно, разглядеть не удалось. Черное облако тянулось с реки, с моста, который неприятель все же решил зажечь.
— Быстрей! Быстрей! — погнал своих людей Кульнев.
Под прикрытием завесы они могли пробраться к деревне. Иначе все восемь эскадронов так и останутся на лугу, нелепой учебной мишенью неприятельским артиллеристам и мушкетерам.
Но это также поняли и другие, те, что остались на восточном берегу вокруг Витгенштейна.
— Ребята! — взмахнул шпагой офицер Павловского полка. — За мной! Спасем Кульнева! Храбрый Кульнев погибнет! За мной, на мост!
Гренадеры двинулись к переправе, но замялись, видя, как из-под черных бревен наката пробиваются длинные языки пламени.
— Не бойся, павловцы, в аду будет жарче! Быстрей, успеем!
Сквозь прореху, сделанную ветром в дымовом шлейфе, Кульнев увидел, что по пылающему мосту, быстро-быстро перебирая ногами, не бегут даже, а катятся волной пехотинцы. Батальон гренадеров успел перебраться по относительно еще прочному настилу и уже строил каре, готовясь отразить возможную контратаку.
— Вперед, Силин, вперед! — закричал Кульнев.
В офицере, что повел за собой гренадеров, он узнал командира павловцев подполковника Силина, ловкого и бесшабашного забияку.
— Только вперед!
Павловцы двинулись мерным шагом, взяв ружья на руку. Кульнев разделил гусар, поставив эскадроны по флангам, а драгун погнал к селу рысью, надеясь, что им удастся закрепиться на окраине. На том берегу Витгенштейн, жестикулируя, посылал через реку батальон за батальоном. Солдаты прыгали с песчаного откоса в воду, поднимали над головой патронные сумки и ружья, брели, нащупывая осторожно дно. Вся река выше и ниже горящего моста была запружена шеренгами
И Новицкий увидел вдруг, как из села выскочили две орудийные запряжки и понеслись прочь, по дороге, уходящей на Полоцк. Следом еще три, четыре. А за ними, перебегая, перекатываясь, отстреливаясь, потянулись взводами и ротами пехотинцы. Корпус маршала Удино начать покидать Клястицы, уступая место сражения русским…
— Гусары! Помянем же нашего друга, славного гродненца Якова Петровича Кульнева! Жил он по-гусарски и погиб как гусар. Прощай, Яков!
Генерал Ланской опрокинул чарку, поставил с треском на доски столешницы и сел, почти рухнул на лавку.
На обочине проселочной дороги стоял наспех сколоченный дощатый домик с односкатной крышей. К нему примыкал длинный навес, опиравшийся на вкопанные столбы. Под навесом вокруг щелястого стола на едка обструганных досках, брошенных вместо лавок, теснилось человек пятьдесят гусар в черных мундирах.
Офицеры Александрийского гусарского сидели у маркитанта уже более трех часов и без существенного перерыва один за другим поднимали тосты в память генерала Кульнева. Как погиб Яков Петрович, им рассказал Новицкий, сумевший уже вернуться от Витгенштейна. Они знали, что после победы у Клястиц Кульнев кинулся преследовать французов и на следующий день попал в искусно задуманную ловушку. Удино поставил несколько батарей на возвышенности, и, когда отряд русских втянулся в дефиле [8] , открыл перекрестный огонь по коннице и пехоте. Яков Петрович едва успел скомандовать отступление, как был смертельно ранен ядром. Он только успел сорвать с себя крест Святого Георгия и протянул адъютанту: «Возьми! Не хочу, чтобы они знали, что самого Кульнева победили…»
8
Узкий проход.
— Я не понял, — пробурчал мрачно Приовский. — Что ему забираться так далеко? До самой Франции их загонять?
Ланской нежно приобнял за плечи своего батальонного:
— Ах, Анастасий ты мой Иванович! Сколько мы уже с тобой вместе деремся, а все я удивляюсь, на тебя глядючи! Не понять тебе, дорогой мой, нашей русской души. Как же вы, венгерцы, гусар-то придумали? Это же совсем наше дело. Ты пойми, друг, — первый удар, первая победа над Бонапартом. Месяц ведь, считай, отступали. А тут — победа! Погромил французов, ну и погнал. Кто же его знал, что там такая силища притаилась. Выпьем…
Приовский не унимался. Отхлебнув из вновь наполненной чарки, он ткнул сжатым кулаком в сторону командира второго батальона:
— Первый не Кульнев, первым он был — Мадатов! Он когда при Кобрине саксонцев побил?
— Пятнадцатого, — не задумываясь, отозвался Валериан.
— А Кульнев при Клястицах?
— Девятнадцатого июля, — так же быстро ответил сидевший через четыре человека Новицкий.
Ланской засмеялся:
— Конечно, конечно, первыми всегда и везде мы — Александрийский полк! Черные гусары! Но ведь Яша-то об этом не знал. Опрокинул он этого Удино и кинулся следом. Считай, полтысячи пленных взял!