Кавказская слава

Соболь Владимир

— Так я ему и сказал. Мы их выгнали, стало быть, наша усадьба. Он было в крик — мой полк, мой генерал! Я и объяснил пехоте, где их полк, а где наш. Он еще думал сопротивляться, но увидел, как эскадроны подходят, повернулся, позвал своих людей и повел к озеру. Наверно, топиться.

Товарищи Замятнина захохотали. Валериан тяжело, с усилием выдохнул. Его с первых же услышанных слов начала раздражать эта барчуковая интонация, визгливое тявканье щенка, знающего, что за спиной стоит стая мощных кобелей. Тон, слова, манеры —

все было взято напрокат у Бутовича. Штабс-ротмистра уже не исправить, а корнета следовало учить.

Мадатов оттолкнулся от косяка и шагнул в комнату.

— Господа офицеры! — подал команду сидевший напротив входа Петров.

Все вскочили приветствовать батальонного.

— Что за история с егерями, корнет?

Замятнин, напрягшись и несколько побледнев, в нескольких словах повторил незамысловатую историю своей стычки с пехотным поручиком. На этот раз мальчик не хвастал, докладывал только существо дела и, кажется, сам уже понимал, что поворачивается оно не к его выгоде.

— Двумя эскадронами опрокинули два взвода? Герои.

— Одним взводом, — почтительно поправил командира Бутович. — Остальные со мной за французами к лесу гнались.

«Сначала гнались, — подумал Валериан, — а потом повернули. Тогда-то егеря отступились». Спорить, однако, не стал, спросил только:

— Какой полк?

Замятнин и Бутович одновременно пожали плечами. Вместо них ответил Чернявский.

— Седьмой егерский, — услышал Мадатов за спиной голос поручика; как компаньоны Бутовича пропустили его появление, так и он не почувствовал шагов Фомы. — Седьмой егерский. Думали здесь остановиться, да мы их… потеснили немного. Поручик тот с квартирьерской командой шел. Теперь отошли они севернее по берегу озера, стали там в деревушке. Нам опять-таки лучше: знаем, что оттуда прикрыты надежно.

Пока Фома говорил, Валериан успел расслабить тело и собрать мысли. Поначалу, только он услышал номер полка, ярость застучала в его висках, колом стала в горле. Он готов был всеми полковничьими громами обрушиться на мальчишку, растереть наглого корнета по полу, выгнать из теплой, дымной комнаты на холод, в разъезд. Но рассудительный голос Чернявского остудил его, дал время размыслить и сообразить положение.

— Поедете со мной, Замятнин! — бросил он, уже поворачиваясь к Фоме. — Далеко деревушка?

— Версты полторы-две.

— Покажешь. Людей возьми, десятка хватит. Выбери тех, кто меньше устал.

— Всем досталось, — политично заметил Чернявский, но заторопился исполнять приказание.

Когда они подъехали к околице, было уже, наверное, к полночи. Луна поднялась над лесом, но ей едва удавалось бросить узкую дорожку по стылой воде, как ее тут же заслоняли тучи, бегущие на юго-запад. Пока еще ветер был не силен, не колюч, но уже нес обещание скорого холода.

Дымом, жильем, кухней пахнуло еще где-то за полверсты, а вскоре

гусары увидели и острые язычки кострового пламени, услышали гомон. А метров через пятьдесят их остановил первый секрет.

— Полковник Мадатов к генерал-майору Земцову. Верного слова не знаю.

— Ждать здесь. — Офицер, командир поста, был хмур и неразговорчив.

Валериан подумал, что александрийцы сегодня здесь гости не слишком желанные. Та же мысль одолела, видимо, и засопевшего сердито Чернявского. Замятин и вовсе затесался в середину колонны.

Ждать пришлось около четверти часа. Затем от деревни отделилась темная масса, скоро обернувшаяся быстро шагавшим взводом. Подошедший офицер приблизился к самой морде Проба. Мадатов чуть повернул кисть, натягивая поводья, чтобы вороной не вздумал даже оскалиться.

— Капитан Рогов. Здравствуйте, князь, давно мы не виделись.

— Здравствуйте, капитан. После Слободзеи, пожалуй что, не встречались. Нас весной в Третью западную отправили, а вы, верно, вместе с Дунайской пришли?

Последний раз Рогова Валериан видел в турецком лагере у Слободзеи, когда они провожали бывшее войско великого визиря. При Буткове они вместе почти не служили, но все равно ему приятно было видеть бывшего однополчанина.

— Генерал ждет вас. Пожалуйста, поезжайте за мной.

Рогов повернулся и легким привычным шагом направился прямо к деревне. Проб потрусил следом, не рысью, но не вразвалку. Боковым зрением Валериан заметил, что взвод разделился и двумя цепочками движется рядом с александрийцами, то ли охраняя их, то ли конвоируя. Земцов — командир строгий, подумал он и поежился, представляя будущий разговор.

Генерал принял его в избе. На придвинутом к печи столе горела две свечи, лежали бумаги, карты, пистолеты и шпага. Земцов казался недовольным, но не потому, что разбудили, а оттого, что оторвали от нужной работы.

— Рад видеть вас, князь! — сказал он и махнул рукой в сторону лавки напротив.

Голос его был совершенно безрадостным. Валериан сел, снял кивер.

— Я сразу к делу, — начал он, глядя собеседнику прямо в глаза.

— Да уж, пожалуйста, без обиняков. Времени у нас обоих немного…

Александрийцы, спешившись, стояли тесной кучкой посреди лагеря егерского полка. Никто не приглашал их к костру, никто не предлагал кипяточку, да и никто с ними не заговаривал, будто бы вовсе не любопытствуя: что за люди и зачем пожаловали незваными?

Замятнин положил руку на шею своего сивого, надеясь, что к нему перетечет от мерина толика живого тепла. Хмельная бесшабашность, которой он так хвалился рядом с Бутовичем, успела выветриться за час ночного пути. Корнет не очень понимал, что же он натворил, чем так недоволен полковник, но уже понял, что по его вине дюжине его однополчан не придется, может быть, сегодня вздремнуть и вовсе.