Кавказский узел
Шрифт:
Почему в таком случае молодежь Украины готова драться на площадях и погибать под пулями снайперов, только чтобы попасть в ЕС, а не в Россию? Частично – это следствие унаследованного еще со времен СССР идеализма, готовности идти за какой-то мечтой, не беря себе труд проанализировать ситуацию и хорошо подумать. Частично – это следствие инфантилизма и полной девальвации понятия «труд» – современная молодежь не хочет трудиться, она хочет, чтобы ей «допомогли» (тот же ЕС), сделали дороги, и полагает, что изменения могут проходить очень быстро и без издержек – это поколение, никогда не знавшее ни войн, ни бедствий. Частично это результат пропаганды ЕС и плохого пиара России – о последнем автор, например, лично говорил с американцем, который был твердо уверен в том, что Россия… голодает. А те, кто говорят о полномасштабной и разъедающей все коррупции в России, наверное, никогда не были в США, не знакомы с понятием «лоббизм» и не знают изнутри всего цинизма и безумия распределения денег федерального бюджета, которое происходит каждый год. Частично такая вера в ЕС обусловлена наивной верой в то, что ЕС поможет как-то обуздать собственные, потерявшие
Подводя итог: за ЕС голосовала молодежь, и голосовала сердцем, те, кто еще не потерял связь с собственной головой, клонились в сторону России. Вот только спрашивать всех, проводить какую-то общественную дискуссию, с уважением к собеседникам, к другому мнению, проводить широкие, равные, защищенные, взаимообязывающие консультации никто в Дагестане не собирался. Равно как их не проводили ни в Украине, ни в Грузии, ни где-либо еще…
Караван черных «Мерседесов» мчался по прибрежной трассе, ведущей в Дербент, город, который являлся одним из украшений Дагестана, один из самых старых городов на Земле, город, которому, по разным оценкам, от полутора до шести тысяч лет [13] . Прибрежная трасса проходила через весь Дагестан, она была хорошей, качественной даже по европейским меркам автострадой. Потому что зимы со снегом тут почти не бывает, и дороги так не разбивает, а федеральный центр планировал развивать Дагестан как прикаспийский курорт, строить целые города на берегу древнего Каспия – и потому вложился в строительство вот этой вот магистрали. Вообще, в Дагестане было немало хороших дорог, которые сам по себе Дагестан никогда не смог бы себе позволить. Дагестан, несмотря на откровенно слабую экономику и общество с большой долей архаики в социальных отношениях, имел и огромные вложения в инфраструктуру, и железнодорожную сеть, и современные производства на своей территории, и приличную стройку, и Академию наук, откуда, кстати, вышло немало ученых российского и даже мирового уровня [14] . Все это совмещалось с осликами, на которых возили землю на горные террасы, ваххабизмом, фанатизмом, экстремизмом и паранджой. В этом трагическом расколе – одна часть общества в двадцать первом веке, а другая в девятнадцатом, если не еще более раннем – и был весь Дагестан…
13
Наиболее реалистичная оценка возраста Дербента – 2600 лет, он впервые упоминается как город в хрониках древнегреческого географа Гекатея Милетского как «Каспийские ворота». Даже в этом случае – это один из древнейших городов Земли и самый древний город в России.
14
Можно удивляться – но в Дагестане есть, например, ученые российского уровня, изучающие… русский язык!
«Мерседесы» остались еще с тех времен, когда приходили федеральные трансферты: бюджет республики наполнялся ими на семьдесят процентов, и быть чиновником было само по себе бизнесом. Это были машины Е и S классов, популярные в России G и GL здесь не любили, как и «Рейндж Роверы». Почему? Потому что при взрыве придорожного фугаса, если машина низкая, да еще и бронированная, ударная волна ее как бы обтекает. А по высокой машине бьет…
В Дербенте – перед визитом высоких гостей по строгому предписанию президента – навели относительный порядок, но черного кобеля, как говорится, не отмоешь добела. Это был безумно колоритный город, с безумно колоритными жителями, с громадным туристическим потенциалом, но содержался он совершенно безобразно. В полуразрушенной крепости Нарын-Кала, если взойдешь на ее стены, можно посмотреть вниз и увидеть целые залежи сигаретных пачек, пустых пластиковых бутылок, пакетов и разного другого мусора (наша балка самая приемистая балка в мире). Силуэт древнего города непоправимо уродовали как пятиэтажки времен развитого соцреализма, так и виллы времен загнивающего капитализма – причем иногда их строили, снося строения, которым по несколько сотен лет. Такого понятия, как «архитектура», здесь не существовало, равно как и законность, кто что хотел, то и строил. В строения, которым по несколько сотен лет, вставляли пластиковые окна, дома завешивали наглой, кричащей рекламой, при необходимости могли пробить дополнительное окно или дверь. И все-таки Дербент был хорош… с его коньяками, колоритным «верхним рынком», где продают самый сладкий в мире инжир, другие фрукты и вкусности, лепешки, которые пекут по тому же рецепту, что и тысячу лет назад, дагестанские ковры. И даже вывеска «Дагпотребсоюз» на входе и развалы дешевого китайского шмотья все это не портят…
Для гостей выполняли стандартную программу, какую ранее выполняли и для русских: первым делом повезли на Дербентский коньячный завод, один из самых старых и уважаемых в регионе, провели по залам, показали бочки с благородным напитком. Для гостей были заготовлены подарки. Беннетту подарили «Дербент» – шикарная дизайнерская бутылка в 0,99 литра и основные коньячные спирты, которые были заложены в шестидесятых годах прошлого столетия – то есть больше полувека назад! Это уже коньяк на уровне королевских дворов и высоких приемов, такие – редкость. Сопровождающим достались коньяки попроще, но все равно коллекционный коньяк – это спирты минимум десятилетней выдержки…
Потом требовалось посетить больницу или стройку, но Беннетт сломал всю программу, попросив просто показать город. Помимо прочего, это было просто-напросто опасно, охрана занервничала, но делать было нечего…
Кортеж остановился на дороге, Беннетт вышел и пошел пешком по улице. Так как ему требовался хороший рассказчик и переводчик – Аслана вытолкнули вперед, и сейчас он шел по улице рядом с Беннеттом, опережая даже президента республики – тот шел на несколько шагов позади, опасаясь нападения, в окружении охраны.
– …Потенциал здесь потрясающий, сэр… – вежливо рассказывал Аслан, – поверьте мне. Здесь сделаны основные вложения в инфраструктуру, в строительство. Основная религия здесь ислам – но в основе своей это очень терпимый ислам, сэр, все-таки пребывание в составе России принесло свои плоды.
– Да, но я слышал про теракты… – возразил Беннетт…
– Это все отщепенцы, сэр, кроме того, сам терроризм во многом вызван нездоровой обстановкой в республике, спровоцированной русскими. Правительственные силовые структуры вместо того, чтобы охранять порядок, сами провоцируют преступления, чтобы зарабатывать на них. – Аслан подумал, что сказанул лишнего, и торопливо поправился: – Но в то же время, сэр, здесь есть то, чего нет ни в одной другой части России. Здесь есть настоящая, не показная демократия, и здесь есть настоящие, живые комьюнити, местные сообщества, готовые работать над собой и над процветанием республики. Когда мы станем независимыми от России, нам потребуется помощь Европы, сэр, чтобы навести порядок. Но у нас много по-европейски образованных молодых людей, и мы готовы воспринимать лучшие европейские практики демократии и терпимости…
– Что это за вывеска? – перебил Беннетт, показав на стену.
Аслан посмотрел – это был вход в подвальное помещение.
– О, здесь делают местный пирог чуду, очень вкусное и необычное блюдо, сэр, подобие пиццы…
Аслан – несмотря на то, что не был европейским чиновником – все-таки понимал, что и как делается. Резко переведя разговор на другую тему, Беннетт дал понять, что не намерен ни слушать, ни обсуждать перспективу независимости Дагестана от России. Возможно, потому что у него нет полномочий. Возможно, потому, что такова политика ЕС – и это после того, что Путин сделал на Украине. Впрочем, ЕС можно понять – их вряд ли радует перспектива развала ядерной страны у себя под боком.
Но в конце концов, это их независимость, и никто им ее на блюдечке не поднесет. Аслан не верил, что Россия развалится… все-таки это однородная страна с однородным населением. Но Кавказ должен уйти – весь. Потому что Кавказ – не Россия, здесь очень мало российского. И от того, что Кавказ уйдет, будет лучше и Кавказу, и России. Пусть даже поначалу будет очень, очень тяжело. Но на это надо пойти. В конце концов, пора когда-то прекращать жить за счет бюджетных трансфертов и начинать зарабатывать деньги самим. Тем более что деньги – да вот они, под ногами. Один из древнейших городов мира, который надо просто привести в порядок, построить аэропорт и гостиницы, проложить туристические маршруты и прекратить превращать объекты исторического наследия в свалку бытового мусора. А колорит-то тут какой… господи, побережье Каспия, многонациональный, с присущим только Дербенту колоритом… Дербент не менее колоритен, чем Одесса! И тот же чуду… в конце концов, весь мир ест пиццу, почему он не может есть чуду? Интересно, а кто-то считал, сколько итальянцев во всем мире получили работу только благодаря пицце, пище нищих и обездоленных, которые бросали на лепешку все, что удалось добыть, и засыпали самодельным сыром, который всегда был у пастухов. Почему дагестанский чуду не может стать таким же хитом мировых рынков, как пицца?
– …Простите, сэр?
– Я спросил, как готовят это блюдо?
Аслан краем глаза заметил, как один из министров метнулся, подчиняясь взгляду президента. Сейчас скупит весь чуду, раз гостю понравилось…
Да… до демократии нам еще работать и работать. Ведь демократия – это уважение других, а оно проистекает в том числе и из осознания собственного достоинства. Только тот, кто уважает сам себя, может уважать и других людей…
– Все просто, сэр. Два куска теста раскатываются в тонкий слой, между ними кладется тонко нарезанный картофель, мясо и лук. Потом все это быстро запекается и разрезается, как пицца. Очень вкусный и сытный продукт, это повседневная пища местных пастухов. Возможно, нам удастся представить чуду и на других рынках как продукт общепита.
– О да, люди любят экзотику.
– Несомненно, сэр…
Они пошли дальше.
– Как вам понравился Дербент, сэр?
– Очень… необычно.
– Возможно, этому городу пять тысяч лет, сэр. Некоторые ученые считают, что ему две тысячи шестьсот лет.
– О, очень интересно…
– Полагаю, нам следовало бы развивать туризм, сэр. Ведь такой старый город интересен сам по себе, а тут интерес будет подогреваться тем, что Дербент и вообще Дагестан как направление туризма совершенно не раскручены, они не приелись, и даже если кто-то приедет сюда всего на один раз – это уже будет немало. Цены у нас здесь намного ниже, чем в России, можно организовать вполне европейский сервис. В русских школах в качестве второго языка изучают английский, так что какое-то начальное знание английского здесь есть. Построить отели тоже проблем не составит. Убрать эту рекламу, убрать мусор – и, посмотрите, какая красота. А на местном кладбище есть могилы сторонников Пророка Мухаммеда.