Казачий адмирал
Шрифт:
Тартану, как и в прошлый раз, вытащили на берег, под стены крепости. Я осмотрел ее корпус снаружи. Выводы были печальнее, чем при осмотре изнутри. Требовался средний ремонт с заменой нескольких шпангоутов и досок обшивки. Плюс законопатить и засмолить почти всю подводную часть. Если бы были толковые корабелы, они бы справились дней за пять. В Адомахе специалистов такого класса не найти. Я снял размеры, чтобы изготовить нужное в Кандыбовке и привезти сюда. Все равно в эту сторону чайки идут практически в балласте.
Отгуляв прощальный пир, затянувшийся до поздней ночи, поутру донские и запорожские казаки распрощались и уплыли в разные стороны. Первым плыть по Дону будет легче, если удачно проскочат Азов. Обычно засевшие в этой крепости турки, как и гарнизон Аслан-города, с большими отрядами не связывается. Пальнут из пары фальконетов для приличия, но так, чтобы даже ненароком не попасть. Нам же пришлось перетягивать
В месте слияния реки Самар с Днепром нас ждала вторая партия купцов. На этот раз были только украинские и польские. Им пришлось подождать, пока мы разделим добычу. Часть казаков отправлялась отсюда вверх по течению Днепра на зимние квартиры, хотя до холодов было еще далеко. Добычу взяли богатую. Человеку с головой хватит на несколько зим. Впрочем, среди казаков дружба с головой не считалась достоинством. Так же, как и умение считать. Я заметил, что все разделы добычи проходили без стычек, скандалов. Да, были недовольные, но без них никак и нигде. И это при жадности, иногда достигающей голландских масштабов. Не умеющие считать казаки не всегда понимали, что получили меньше, чем должны были. Да и жадность их все-таки отличалась от голландской и других западноевропейцев. Тех в первую очередь интересовало количество, а украинцев больше привлекает возможность похвастаться, вызвать зависть у соседей и — самое сладкое! — у недругов.
— Да мой сосед, гнида, сдохнет с горя, когда увидит, сколько я добра привез! — злорадно озвучил общее настроение один из казаков.
Небось, перец будет ложкой из мешка кушать на виду у соседа.
Глава 39
Лето было сухое, уровень Днепра сильно упал. Мы взяли по лоцману на каждую чайку и отправились преодолевать пороги. Кодакский был длиной около километра и с перепадом высоты около двух метров. Оба берега Днепра, отстоящие друг от друга примерно на километр, в этом месте — гранитные скалы высотой метров пятнадцать-двадцать. Экипажи сократили до минимума, высадив лишних на правый берег. Там удобнее было подняться наверх, а ниже порога спуститься к воде. Я не стал рисковать, понаблюдал за преодолением порога с берега. В одном месте в пороге была впадина неглубокая. Там и перетаскивали по очереди чайки. Дело было тяжелое и опасное. Недаром, казаком считался только тот, кто прошел пороги по малой воде. Все джуры сами вызвались тащить чайки через пороги. Я в казаки не стремился. Неспешно шагая по краю обрывистого правого берега, наблюдал, как мокрые с головы до ног люди доказывают, что сильнее могучей реки, гул которой заглушал их голоса. Ниже порога находилась Синельникова забора — подводная гряда, которую преодолели без проблем, большая часть экипажа не покидала чайку.
Километров через восемь, напротив впадения в Днепр реки Суры, находился остров Сурский, поросший дубами и дикими грушами. К его нижней части примыкали две почти параллельные каменные гряды на расстоянии метров пятьдесят друг от друга и с перепадом высоты менее полуметра, которые были вторым порогом, Сурским. Лишних опять высадили на правый берег, а подобрали только после третьего порога, Лаханского, расположенного примерно на километр ниже. Этот был опаснее предыдущих. Посередине реки находились три маленьких гранитных острова, соединенные с берегами несколькими грядами камней и скал. Перепад высот был около полутора метров. Здесь мы и потеряли одну чайку, большую часть ее товаров и двух казаков, которых она, резко развернувшись бортом к течению, сбила с ног, подмяла под себя и протащила несколько метро, пока не перевернулась. Когда бедолаг подобрали, оба были уже мертвы. Весь груз оказался в воде. Что-то утонуло, что-то застряло на камнях, что-то продолжило самосплавляться. Чайку проволокло днищем кверху еще метров семьдесят, до выступающего из воды гребня, напоминающего петушиный, только длиной десятка полтора метров, ударило об него, а потом прижало к нему. Казаки с трудом перевернули чайку и оттащили от гребня, на фарватер. На чистой воде пустая чайка быстро осела по самые фашины, изрядно потрепанные. В бортах было несколько дыр и разломов. Ниже порога находилась забора Стельчая, которую некоторые считают порогом. Перед ней разбитую чайку вытянули на берег. Рядом положили два трупа и ту часть груза, которую подобрали.
— Батюшка Днепр взял свою плату, дальше должно быть легче, — перекрестившись, произнес лоцман, который вел погибшую чайку.
Ему от этого места идти домой пешком и одному. Плату не получит. Говорят, с ним по окончанию проводки поделятся другие лоцмана, потому что он заплатил дань Днепру за весь караван.
Находящийся
За тем, как чайки преодолевали Ненасытный, я наблюдал с левого берега. Часть высадившихся со мной казаков поднялись на холм по соседству, откуда следили за степью, чтобы татары не налетели на нас внезапно. По заверению лоцманов, татар в последние недели три здесь не было. Этот порог наша флотилия преодолевала до вечера. Как ни странно, обошлось без потерь.
Заночевали на большом острове Дубовом. Он действительно почти весь порос дубами, старыми, в несколько обхватов. В бытность мою путивльским князем, лоцман рассказывал мне, что раньше в центре острова было капище, где, судя по найденным костям, приносили в жертву не только животных, но и людей. Нынешние лоцмана тоже знали про капище, но показать, где оно было, никто не смог.
— Деды говорили, что монахи сбросили истуканов в реку, а место, где они стояли, окропили святой водой, поэтому никто и не может найти его, — рассказал старый лоцман, у которого глаза были с мутными зрачками, как у снулой рыбы.
Увидел я на дне, в иле, несколько дубовых стволов, явно пролежавших там немало лет. В этих краях мореный дуб используют редко. В основном в погребах делают стойки и полки. На всякий случай я разузнал у лоцмана, кто может подогнать мне на Базавлук мореные дубы. Появилась у меня мысль изготовить новое судно, а не заниматься ремонтом тартаны. Времени до следующей весны много, а заниматься дома больше нечем.
До следующего порога было, по моим прикидкам, более двенадцати километров и две заборы, довольно серьезные. Мы преодолели их без проблем. Порог назывался Волнигский. Состоял из четырех параллельных скал и имел общую длину метров восемьсот и падение высоты метра три. Русло в начале его сужалось метров до восьмисот, а в конце — до четырехсот пятидесяти. После порога русло опять расширилось и становилось глубже. Вода здесь бурлила, словно кипела.
Будиловский порог находился километрах в трех ниже. Два гранитных кряжа будто сдавливали русло с двух сторон, сужая его метров до двухсот. Длина порога была метров четыреста, падение высоты менее метра. Перед порогом из воды торчал большой плоский камень, похожий на стол неправильной овальной формы, а после него еще с десяток разного размера и формы. После порога река расширяется метров до шестисот. Нас высадили на левый берег ниже порога, и повара занялись приготовлением обеда. Плотно пообедав кулешом и покемарив с часик, двинулись дальше.
Километров пятнадцать мы плыли относительно спокойно, маневрируя между этими камнями, пока не добрались до Кухарского острова. Перед ним русло сужалось, а ниже — расширялось. Там, наискось от левого берега к правому шел порог Лишний — ряд скал, образуя в середине утесистый остров Кучугурский. Этот порог считался легким. Всего-то метров двести длиной и перепад высоты сантиметров двадцать-тридцать.
Следующий порог Вольный находился километрах в четырех от предыдущего. Он самый замысловатый. Гранитные скалы пересекают реку под разными направлениями. Длина километра полтора, перепад высоты метра два с половиной. На нем лоцманам и экипажам пришлось попотеть, постоянно меняя направление движения. Я наблюдал за ними с левого берега. Никто не утонул, ни одна чайка не разбилась. Видимо, прав был лоцман, сказавший, что Днепр взял свою долю. А дальше, километра через два, началось узкое гранитное ущелье. Казалось, что течения здесь нет, но непонятно почему чайки продолжали сплавляться. Казаки начали громко орать всякие неприличные слова, радуясь окончанию очередной проверки на прочность. Эхо, словно заблудившись, долго билось об отвесные гранитные скалы.