Казачий дух
Шрифт:
Захарка смахнул пот с лица и поднял руку, призывая группу ко вниманию, он увидел, что абреки, до которых оставалось не больше тридцати сажен, остановились и принялись готовиться к схватке. Наверное, они поняли, что не успеют добраться до стен крепости, не оторвавшись от преследователей. А до нее было еще саженей около восьмидесяти почти вертикального подъема, к тому же из бойниц в башнях не торчали дула ружей. Там начало твориться что-то непонятное. Со стороны, обращенной к более пологому склону, доносились выстрелы с громкими криками. Значит, казачье войско под командованием дядюки Савелия с ищерцем Назаром Хабаровым успело приблизиться к цитадели настолько, что ее защитники включились в оборону. Горцы сняли ружья с плеч и стали забивать в дула заряды, теперь им было все равно, стронется с места лавина из камней или нет, и в каком направлении она пойдет. Лишь один из них не остановился, он продолжал подниматься, его нескладная фигура распласталась по спине лошади, почти слившись с ней. Это был Муса, чеченский мюрид, сознававший, что пощады ему ждать не от кого.
Между тем, казаки взялись сбивать бурное дыхание и подворачивать полы черкесок, уже заправленных за пояса. Они готовились к стремительной атаке на врага.
— Захарка, абреков надо опередить, — сунулся к среднему брату Петрашка. — Если они начнут нас выцеливать, то перебьют всех как фазанов на току.
— Что ты хочешь предложить? — развернулся к нему тот. — Здесь даже спрятаться не за что, а если и мы начнем палить, то камни могут стронуться со своих мест.
— Получается, куда ни кинь, везде клин, — Петрашка дернул подбородком и сбил папаху на затылок. Блеск в темных глазах у него разгорелся еще сильнее. — Нам надо оставить коней на тропе, а самим перейти на склон и за валунами подобраться к горцам поближе.
— А если мы стронем с места лавину? На тропе хоть какой затишок.
— Тогда вернуться сюда и переждать этот камнепад.
— Пако рассуждает правильно, — включился в разговор Буалок. — Мы успели убедиться, что обломки летят сбоку от тропы, потому что хребет, по которому она идет, имеет изгиб.
— Значит, лавина, если она возникнет, пролетит и мимо станичников, которые поднимаются по склону за нами, — добавил младший из братьев.
Пятерка храбрецов, перескакивая от валуна к валуну, стала снова подтягиваться к абрекам. Казаки были видны как на ладони, но горцы, нацелившие на них ружья, оказались бессильными что либо сделать — защита у разведчиков была надежная. Не произошло и ожидаемого обвала, лишь несколько осколков вместе с громом от первых выстрелов сорвались вниз, не в силах увлечь за собой всю массу. Захарка, заметив этот факт, зарядил ружье и куницей заскользил между скальными обломками. Он приблизился к горцам настолько, что, казалось, еще один прыжок, и можно будет оказаться между ними. Но высунуться из-за камня было не просто, абреки лупили из всех ружей, выбивая пулями куски щебенки, с шуршанием улетавшие за его спину. Казак посмотрел по направлению к крепости и заскрипел зубами, кровник Муса почти добрался до основания угловой башни, он уже размахивал руками, чтобы защитники открыли ему ворота. С такого расстояния попасть по ущербному телу сумел бы разве что ищерец Никита Хабаров или Надымка, бравший призы на войсковых сборах. Но оба остались с дядюкой Савелием, они готовились с другой стороны горы на штурм ворот крепости. Средний из братьев дождался, пока абреки занялись перезарядкой оружия, затем быстро вскинул ружье на уровень плеча, прицелился и со злости влепил заряд в ненавистную фигуру Мусы, приподнявшуюся над седлом. До чеченца было не меньше восьмидесяти сажен, он находился вверху и поэтому за счет оптического обмана расстояние как бы сокращалось. Захарка не забывал, что братья оставили на кровнике свои внушительные отпечатки, ему тоже не терпелось довести их работу до конца. И вдруг он увидел, как Муса изогнулся назад и плашмя упал на спину своей лошади. Это было так неожиданно, что казак забыл спрятаться за обломок скалы с неровными краями. Он с удовольствием наблюдал, как из крепости выбежали несколько человек, они подхватили мюрида на руки и потащили его за ворота. И тут по лбу что-то чиркнуло, Захарке показалось, что он теряет сознание. Он привалился спиной к валуну с задней его стороны и провел ладонью по лицу. Вся рука оказалась в крови. А вокруг гремел гром, это разведчики начали в упор расстреливать своих противников, которым не за что было спрятаться. Скоро к нему добавились залпы от успевших подтянуться станичников, понявших, что лавина, даже если она и возникнет, все равно обойдет их стороной.
— Братука, ты раненный!? — услышал Захар восклицание Петрашки. — Скажи, братка, ты меня слышишь?
— И слышу, и вижу, студент, — улыбнулся средний брат. — И я попал в Мусу, Петрашка, абреки из крепости подхватили его под белые руки и потащили в башню. Наверное, отпевать станут.
— Молодец, Захарка, только давай я посмотрю, что у тебя с лицом, — не отставал младший из братьев. — Оно все в крови.
— А как ты хотел, на то она и война…
Захарка почувствовал, как кусок плотной материи прикрыл его лоб, затем материю отодрали и жестко прошлись ею от корней волос до самого подбородка. А вокруг разразилась настоящая гроза, она сверкала молниями, изрыгала гром, который метался в замкнутом пространстве между горами как в пустой бочке, норовя разорвать ушные перепонки. Этот гром носился от скалы к скале, набирая силу. Но эта музыка Захарку не пугала, он снова растянул губы в улыбке, показывая ряды белых зубов:
— Что там, Петрашка, цела моя черепушка? — крикнул он.
— Пласт кожи на место приложу и снова станешь как новенький, — с облегчением откликнулся тот.
— Тогда я сам управлюсь, а ты с Буалком и с другими разведчиками не упускайте абреков, иначе они добегут до крепости.
— Их почти всех посекли, братука, Панкрат накрыл разбойников залпом.
— Решился, значит, наш атаман, а говорил про какую-то лавину…
И в этот момент в валун что-то ударило со страшной силой, братья невольно отшатнулись назад, затем вскочили на ноги и не сговариваясь бросились к тропе. Вслед за ними припустили во главе с Буалком остальные разведчики, прятавшиеся за другими обломками. По склону горы, набирая скорость, понеслись острые камни, масса их все увеличивалась. Ружейные залпы давно прекратились, казаки прижались к самому гребню горы, который заканчивался пропастью. Если бы лавина с самого начала расширилась хоть на несколько сажен, она смела бы людей как лозинки. Но она расправила свой подол только к середине склона, который войско успело благополучно миновать, и обрушилась всей мощью на дно ущелья, заставив речку споткнуться, вскипеть бешеными бурунами. И все равно многие обломки скакали между терцами, срываясь в бездонную пропасть по правую руку от них. Они поднимали тучи песка и пыли, укрывая от глаз не только солнце, но и само небо. Из-за грохота ничего не было слышно, недавние враги побросали оружие, упали на тропу вниз головами, закрывшись ладонями. Перед лицом могущественной природы они представляли из себя всего лишь хрупкие создания, на которых она не обратила никакого внимания, хотя именно люди были виновниками обвала. Но что спрашивать с ребенка, разбившего чашку, он лишь нутром был в состоянии почуять, что мог бы порезаться об осколки.
Глава шестая
В одном из сталинских домов на Кутузовском проспекте в центре Москвы, в шикарной квартире на пятом этаже, царило тревожное оживление. Известие, только что принесенное молодым человеком интеллигентной наружности, было из ряда вон выходящим. Пожилая дама в парчовом халате, его мать, делала вид, что возится в спальне со своим гардеробом, рядом с ней пристроилась девочка лет двенадцати, ее внучка. Домработница забилась на кухню и погромыхивала там какими-то предметами. Она изредка высовывалась оттуда, чтобы проводить взглядом бегавшего взад-вперед по комнатам мужчину лет тридцати пяти, отца девочки. Он был одет в английскую тройку с бабочкой под воротником белой рубашки в черную полоску и не переставая размахивал руками. Из верхнего кармана темного пиджака в светлую полоску выглядывал угол накрахмаленного носового платка, а в манжетах поблескивали алмазные запонки. На лице его с карими глазами и большими губами топорщились аккуратно подстриженные черные усы, на подбородке, выбритом до синевы, обозначилась ямочка, говорящая о сильном характере. Мужчина собирался куда-то уходить,
— У меня до сих пор не укладывается в голове, что мой друг Нечипуренко, с которым я учился еще в школе, сбежал к американцам. Этот тихоня подставил под удар не только меня, но и весь дипломатический корпус министерства иностранных дел, — изрыгал он потоки гневных слов, не обращаясь ни к кому конкретно, — И теперь обещанной вакансии в посольстве в Америке мне не видать как собственных ушей.
Миловидная женщина, наводившая вечерний макияж перед зеркалом в другой спальной комнате, вытянула округлое лицо, чтобы поточнее пройтись мягкой кисточкой под нижними веками.
— Ты считаешь, что тебя из Мадрида вызвали в Москву только по этому поводу? — водя рукой вверх-вниз, спросила она,
— Прости, дорогая, но других грехов я за собой не чувствую.
— Этот Нечипуренко сделал так специально? — в глубоком грудном голосе женщины наконец-то прозвучала озабоченность. — А не может ли его побег быть всего-навсего вынужденным выходом из игры? Так тоже поступают, когда насилие переходит границы дозволенного.
— Из какой игры, какое насилие?.. Ты думаешь, что ты говоришь? — вышел из себя мужчина. — Андрей Андреевич уже поставил вопрос перед членами Политбюро о предательстве этого человека, а комитетчики взялись за разработку операции по его физическому уничтожению.