Казачка. Книга 1. Марина
Шрифт:
Не отдам им универмага! Сама из пистолета научусь, но универмаг им не отдам. Фигушки — выкусите!
Мишке позвонила сама. Прискакал к ней на ее квартиру на улице Ворошилова аж через десять минут.
— Тебе теперь хорошо — повод есть со мной встречаться, допрос потерпевшей… Или я свидетель?
— Перестань, Марина. Мне тоже неловко.
— Нет, мне то не неловко. Мне как раз ловко. Я ведь от тебя хочу одного — отбей мне мою собственность! Защити. Не как муж или любовник, а как мент, которому
— Ладно, не трави душу.
— Так, можешь? Могу на тебя рассчитывать? Замуж меня ты не берешь — Маховецкий тебя за это застрелит, а тебе страшно, а если Руслан тебя стращать начнет… А он начнет! Тебе тоже будет страшно меня защищать?
— Марина, прекрати!
— Нет, не прекращу. Ты меня в состоянии защитить? Честно говори, я тебе не чужая.
— Марина, как юрист, я тебе вот что скажу, ты единственная наследница. Но процесс вступления в наследование имущества мужа еще не завершен. И пока ты не вступишь в официальное владение, Руслан с тебя пылинки будет сдувать. Он тебя пока на понт берет. Он оказывает на тебя психологическое давление. А пока все формальности не завершены, ты и продать то ему ничего не сможешь.
— А если он меня сейчас?
— Убъет?
— Ну…
— Тогда он ничего не получит.
— Почему?
— Да потому, что еще пол-года ждать придется покуда новые наследники обнаружатся.
— А мне мой юрист говорил, что Руслан хочет универмаг снова на торги выставить, за спорностью приватизации. А здесь ему меня это самое — как раз на руку.
— Не бойся. Я тебе обещаю, сам тебя стеречь буду, а в универмаге — пост милицейский вам поставлю — круглосуточный.
— Сам то ты меня насторожишь… Насторожишь так, что Петр Трофимович тебя прихлопнет за Галю.
— Маринка…
— Что?
— Я ведь тебя люблю.
— Подлец ты, Мишка! Настоящий ты подлец, — сказала Марина совершенно без злобы и положила ему на плечи свои мягкие и легкие ладони.
— Да, подлец, — согласился Мишка, нервно сглатывая слюну.
— Полный подлец, — потому как бросил меня тогда… А бросать никогда нельзя. Никогда нельзя после слов, после слов, что любишь.
Дима Заманский предварительно позвонил. Позвонил, что хочет заехать. Выразить, так сказать, соболезнование.
— Я про наезды Руслана знаю. Из первых рук.
— И что предлагаешь? Защиту?
— Я тебя замуж теперь зову. Только не из-за денег, что на тебя свалились. У меня у самого деньги есть.
— И опять ты опоздал, Димочка!
— И кто же мой счастливый соперник?
— На этот раз — мое одиночество.
— Неужели в монастырь?
— А может быть. Не исключаю. Дом только брату с сестрой дострою, да универмаг им передам в хорошем состоянии.
— Значит
— Есть вещи, которые не надо говорить вслух.
— Ты права. Ты очень умная женщина. Я восхищаюсь тобой. И всю жизнь буду тебя добиваться. Но ему то за что такая благодать? Ему — он же бросил тебя!
— Есть такая вещь внутри у женщины… И называется она — душой. И вот первая и последняя любовь этой души — досталась не тебе. Что ж теперь делать?
— Я тобой еще больше восхищаюсь.
— А я себя все больше ненавижу.
И завертелась любовь!
Ах, этот адюльтер! Ах, эти обманутые жены, эти вечно что- то подозревающие тести и тещи!
Ах, эти вечные враки нелюбимой жене про вечерние дежурства и ночные преферансы с друзьями!
А Галочка… Мишка совершенно зря боялся ее. Она вдруг неожиданно стала покрывать его вранье, когда тесть или теща с осторожностью чекистского слона в посудной лавке, начинали ставить детям силки вопросов — «где, кто, когда и с кем».
— Представляешь, Петро вчера звонил домой, спросил Галку, где я, а она ему возьми да скажи — мол дома, в ванной сейчас.
Марина лежала, искренностью своей наготы прильнув к любимому и молча смотрела, как он курит.
— И мне сама это выложила, когда я притащился. Я ей, так мол и так, я с дежурства, а она мне, не надо. Я маме с папой никогда не скажу, так что, гуляй, Мишенька…
Марина лежала и думала. Жалеть? Кого здесь надо жалеть?
Галку? Обманутую Галку? Но она не обманутая, она все знает и ведет себя самым достойным образом. И даже заслуживает определенного восхищения.
Жалеть себя? А зачем? Мишка… Любимый Мишка с ней. Пусть не до конца с ней, но гораздо более с ней, чем с женой.
Жалеть Мишку? Можно его и пожалеть. Но у него есть и жена и любовница. И обе его любят. Кого же здесь жалеть?
Никого не надо жалеть.
Здесь каждый живет и проживает ту отмеренную ему часть природной энергии, что называется жизнью. И любовь, как главное наполнение этой жизни, в равной степени отмерена всем сторонам в этой троице любовного треугольника.
Мне досталась его страсть.
Ей досталась его супружеская формальность, а ему — мы обе. И каждый здесь — сказочно богат.
А что до щедрости… Ведь в любви так хочется одаривать…
Что до щедрости…
То Галка одарила Мишку гораздо более щедрыми подарками. Она подарила ему любовь тем, что разрешила ему видеться с любовницей. Она так его любит, что своему дорогому существу не может отказать ни в чем. Даже в этом. Даже через свою боль.
А Маринка? Чем она одаривает его — своего любимого? Своими искренними ласками?
Но ведь это доставляет ей радости не меньше чем ему! Так где же жертвенность любви?