Казахские сказки
Шрифт:
Отъехали братья довольно далеко и встретили всадника, судя по одежде — татарина. Остановились, поздоровались.
Татарин.сказал:
— Друзья, я потерял верблюда. Не видали ли вы его?
— Нет!
Поехали они рядом. Разговорились. Акыт спросил:
— Верблюд был усталый и шел под тяжелым вьюком издалека?
— Да, да... Мы с хозяином проехали Кара-Кумы и сорок дней уже в пути.
— Твой верблюд приметный,— сказал Сабит.— Он ведь кривой на правый глаз.
Татарин насторожился:
— Кривой! Откуда же ты знаешь, если его не видел?
А'Хамит успокоил:
— Ты не беспокойся. Он под тяжелым вьюком далеко не уйдет. Бадью с медом не так легко нести.
— Аллах великий! — вскричал татарин.— На верблюде навьючен мед. Значит, вы его видели, а если отказываетесь, значит, сами и украли моего верблюда. Лучше признавайтесь, а не то я вас потащу на суд к мудрому бию Бальтекею! Придется вам не только отдать верблюда, но заплатить штраф и судебные издержки.
Братья перемигнулись между собой и согласились:
— Ну, что же, поедем вместе к бию. Нам по пути!
Поехали они вчетвером дальше. Приехали в аул
Бальтекея. Бий, узнав, что к нему прибыли дети славного Нуржана, принял их с распростертыми объятиями.
— Рад, очень рад, что аллах привел встретить дорогих гостей! — говорил Бальтекей.
Он распорядился освободить для братьев отдельную юрту и заколоть самого жирного барана.
Братья расположились на отдых. Им принесли хорошее угощение: чай, баурсаки, изюм, урюк.
Бальтекей только на минуту заглянул к гостям в юрту, чтобы посмотреть, как устроили сыновей Нуржана, и сообщить им, что скоро подадут плов. Степной обычай не позволял утомлять почетных гостей постоянным присутствием, пока они не отдохнут с дороги.
Однако Бальтекея очень интересовали приезжие, и он то и дело наблюдал за ними сквозь небольшую дырочку в кошме.
Вот жигит принес блюдо с пловом и бережно поставил его перед гостями. Братья стали есть.
— Знаете что,— сказал Акыт,— баран, которого заколол хозяин для нашего угощения* сосал не свою матку, а суку.
— А рис, из которого приготовлен плов, рос на кладбище,— заметил Сабит.
— Об этом нетрудно догадаться,— отозвался Хамит.—Скажу больше: наш гостеприимный хозяин — незаконнорожденный.
Бальтекея удивил подслушанный разговор и возмутило подозрение Хамита, порочащего честь его матери.
Он решил немедленно проверить, насколько основательны предположения гостей. Бий велел позвать к себе чабана.
— Какого барана ты зарезал для гостей? — сердито спросил Бальтекей.— Говорят, его выкормила сука?
— Справедливо говорят, бий! — ответил чабан.— Позапрошлой весной у меня в стаде прежде срока объягнилась одна овца и пропала. Я пожалел ягненка и принес его к суке, у которой были маленькие щенята. Она и ^выкормила ягненка...
— Хорошо, иди и позови ко мне узбека, у которого мы покупали вчера рис.
Пришел заезжий торговец, и бий спросил его:
— Где ты сеял свой рис? Правда ли, что он вырос на могилах?
— Вполне возможно, бий! Моя пашня находится в логу, на том месте, где давным-давно было кладбище...
Бальтекей разинул рот от удивления и побежал в юрту к своей матери.
— Что с тобою, сын мой? — спросила она, увидав озабоченное лицо Бальтекея.
— Матушка,— сказал бий,— не желаю тебя оскорбить, но я должен знать правду.* Скажи, как звали моего отца. Тот ли человек дал мне жизнь, имя которого я ношу? Открой мне тайну моего рождения.
После недолгого колебания мать рассказала сыну:
— Лет пятьдесят назад в наш аул, когда отец твой был в отсутствии, случайно заехал умный человек, бий. Он переночевал в нашей юрте и уехал, оставив по себе хорошую память. Твой покойный отец был человек недалекого ума, и ты пошел не в него. Где бы тебе быть бием и таким умным, если бы не тот случайный гость! Вот т&йна твоего рождения и твоей славной мудрости!
Бальтекей совсем растерялся, убедившись в справедливости замечаний своих гостей. Он удивился их необыкновенной проницательности и захотел найти ей объяснение.
На следующее утро бий пришел к братьям и сказал:
— Любезные гости, вчера вы говорили странные загадки. Прошу вас, объясните мне их смысл. Как вы могли знать, что заколотый для вас баран был вскормлен собакой?
— Очень просто,— ответил Акыт.— Здесь никакой загадки нет. У меня хорошее обоняние, и я заметил, что мясо в плове отзывало псиной. Догадаться нетрудно, что ягненок вскормлен не овцой, а собакой.
— Хорошо! Но откуда стало известно, что рис вырос на могилах?
Сабит ответил:
— У меня тоже тонкий вкус и обоняние не хуже, чем у брата. Я ощутил в рисе запах гнили, какой присущ могилам. В степи много старых заброшенных кладбищ, и я подумал, что твой рис был посеян на одном из них.
— Ясно,— сказал бий.— Но вот что особенно поразило меня — это ваше предположение, что я будто бы незаконнорожденный сын моего отца. Откуда могла прийти такая мысль вам в голову?
— У старых людей на это есть верная примета. Незаконнорожденный при разговоре потупляет глаза в землю или поглядывает на собеседников исподлобья. Не сердись на меня, Бальтекей, я сделал свое замечание не в обиду тебе и никак не думал, что ты можешь услышать мои слова.
Объяснения братьев вполне удовлетворили Бальте-кея, и он спросил:
— Скажите же теперь, любезные гости, о цели вашего приезда.
Акыт хотел ответить, но в эту минуту в юрту вошел татарин, потерявший верблюда. Он обратился к бию с просьбой разобрать его жалобу на сыновей Нур-жана.
Бий начал суд. Татарин рассказал о встрече с братьями, передал содержание разговора, внушившего ему подозрение, и выразил уверенность, что сыновья Нужрана
сами украли верблюда или знают вора,: но не хотят его выдать.