Казаки
Шрифт:
Опухтиным, потому что последний хотя в сущности и приехал наблюдать за ним, но, по крайней мере, имел благовидный предмет своего приезда — насчет выбора людей в порубежную комиссию. По прибытии в Чигирин, Выговский позвал его 26 июля к себе и говорил:
Полтавский полковник Мартын Пушкарь да Запорожский атаман Барабаш учинили-было в Войске Запорожском междоусобие, бунт и убийства. Но Бог не потерпел этого и смирил их такою же казнью, какую они чинили другом: одни убиты, а другие с Барабашем ушли; их много; мне известно, что они убежали в украинные города его царского величества; пусть великий государь меня пожалует: кажет самовольцев, какие объявятся, прислать в Войско, да также прислать сюда и пушкаревых посланцев — Искру с товарищами. Пусть также великий государь покажет мне милость: из малороссийских городов козаки и мещане убегают в украинные города его царского величества, -а иные селятся вновь на государевой
Опухтин представил, что носятся слухи, будто поляки хотят выбрать в короли Леопольда венгерского и чешского, и это поведет к войне с царем; поэтому великий государь велит гетману быть наготове с войском и сообразить, на какие польские города удобнее будет наступать войною. На это гетман уверял, что в Польше выбора короля не будет, что это ему вполне известно, а что касается до войны, то он об этом рассуждал с старшиною и все приговорили, что, в случае войны, следует идти прямо на Варшаву.
<<По указу великого государя, — сказал, между прочим, Опухтин, — велено тебе татар отпустить, а я слышал здесь, в Чигирине, что крымский хан вышел и ты хочешь с ним идти войною на венгерского короля и для этого прислан к тебе Мустафа-ага ... Турский султан, — сказал Выговский, — велел крымскому хану послать ко мне послов, чтоб я дал людей своих на венгерского короля Ракочу, а если не дам, то, управившись с Ракочею, пойдут войною на малороссийские города, так я, подумавши, дал им вольных людей; кто захочет идти, тот пусть идет, а сам я без указу его царского величества не пойду и войска не пошлю невог лею: -стану на границе, чтоб татары не учинили какого-нибудь дурна черкасским городам».
«Великий государь, — возразил Опухтин, — велит Войску Запорожскому быть готовым на польского короля, на службу его величества и ожидать указа, а на венгерского короля идти людям не давать воли; угроз турского султана и крымского хана бояться нечего. За помощью Божиею Войско Запорожское под державою великого государя, и он, великий государь, его царское величество, вас от тех неприятелей оборонит».
:?то замечание не понравилось гетману; Выговский ничего не отвечал на него, и потом сказал: ты можешь взять лист и ехать из Чигирина. 23 июня он был отпущен. На прощанье Выговский изъявил сожаление, что не получил благословения от патриарха; а гонец заметил ему, что он обещал быть в Москве — видеть царские очи, и когда приедет, тогда получит благословение от патриарха.
Между тем, прибыл в Киев новый воевода, боярин Василий Борисович Шереметев с 1159 человек драгунов и с 413 стрельцов. Бутурлин. простился с Украиною, где его полюбили: он умел как-то ладить с народом, и хотя и при нем ратные люди часто спорили и дрались с туземцами, но он не потакал им. Боярин Шереметев приехал в Украину с понятиями своенародного превосходства силы — с высокомерием. Число недоброжелателей увеличилось...
«Василий Борисович, — говорил Выговский одному игумену, который передавал его слова боярину Ртищеву, — не только сажает мещан всяких в тюрьму, но обижает козаков и духовных: пахваляется отбирать церковные имущества, и, вдобавок, меня знать не хочет, ни во что почитает и сам гетманом именуется».
Подозрительный, он начал видеть измену; не нравился ему и Великой России вольный дух украинцев; стал он поступать с ними, как привычен был в Великой России; выставлял свою власть, говорил, что он старше гетмана.
Еще он и осмотреться хорошенько не успел, а уже вызвал всеобщее недоброжелательство. '
У гетмана возникла ссора и с Ромодановским. Уже после поражения Пушкаря Ромодановский вступил в Украину и расположился в Прилуцком полку; Барабаш находился у него; с ним были некоторые другие подвижники пушкаре-вой партии: Довгаль, Семен писарь (он находился под видом арестванного, а в самом деле на воле). Выговский почел эти поступки за противодействие себе. Выговский жаловался, что Ромодановский, пришедши в Украину, не ссылается с ним, с главою страны. Ромодановский, почитая себя старше гетмана, обвинял Выговского, что гетман к нему не являлся. Гетман говорил, что Ромодановский похваляется схватить его и притащить к себе: «нельзя жить иначе, как окружив себя татарами, .— говорил гетман. Выговский писал к царю и жаловался, что к нему от царя не присылают ответа. «Победив Пушкаря, — говорил он, — я сейчас' же написал с дьяком- Василием Петровичем Кики-ным, а мне ничего не сказали; или жалобы мои не доходят, или что-то другое тут делается — не знаю и не приберу ума: по указу ли царскому делают мне обиды Шереметев и Ромодановский или нет». По просьбе Выговского о выводе войск Ромоданавскому велено было выступить, — он оставил часть войска в городах; у ратных людей с жителями начались ссоры и драки; гетман потворствовал народному нерасположению, как только случалось этому чувству прорываться против москалей. Когда миргородский полковник Козел известил его, что в Гадяче стали великорусские ратные люди, Выговский позволил ему выгонять их силою и биться с ними, как с неприятелями. По обычаю, пограничные воеводы отправляли своих людей в Украину проведывать вестей; прежде такие молодцы ездили безопасно, а теперь их стали ловить и сажать в тюрьмы. Украинские молодцы Северской Земли шайками стали набегать на пограничные великорусские села Севского уезда, грабить и жечь...
IX
В Польше к 10-му июля собирался сейм. <<В настоящее время, — писал король в оповестительном универсале, — для нас нет ничего желаннее примирения с московским государем и соединения польской державы с московскою. Виленская комиссия может достаточно служить доказательством нашего расположения к этому. Мы созываем генеральный сейм всех чинов Королевства Польского, преимущественно с целью утверждения дружественной связи с народом московским и соединения обеих держав, дабы вечный мир, связь и союз непоколебимого единства образовался между поляками и москвитянами — двумя соседними народами, происходящими от одного источника славянской крови и мало различными между собою по вере, языку и нравам. Поручаю чинам королевства размышлять о средствах такого соединения, дабы народ московский, соединенный с польским, получил право старинной польской вольности и свободного избрания государей».
Казацкий гетман и старшины послали из Украины депутатов на этот сейм, как будто для того, чтоб. заключить заранее с Польшею союз, обеспечивающий Украину; чтобы впоследствии,, когда Московия и Польша соединятся, и Украина могла бы вступить в это соединенное государство с своими правами.-Послом в Варшаве был обозный Тимофей Носач с товарищами. Выговский в то время приказал всем казакам быть в вооружении.
Между тем, из Варшавы донесли царю его послы, что, в противность договору с Хмельницким, казацкие послы прибыли в Варшаву, и для поддержания царской чести они не хотели вступить ни в какие переговоры с поляками, пока не вышлют казацких депутатов; паны цринуждены были удалить козакав в предместье. Чрез несколько времени царь получил новое донесение от послов о совершенном нежелании поляков избирать царя на престол; послы приписывали эту перемену влиянию казаков.
В самом же деле, когда Тимофей Носач был допущен к королю, то требовал, от имени всей Украины, чтобы Польша, согласно данному обещанию, даровала корону Алексею Михайловичу, а права Украины обеспечила на будущее время особым с нею трактатом. Носач выражал свои требования с жаром и даже грубо. Паны отвечали, что присланы будут особые комиссары для заключения догов_ора с Украиною. Депутаты сейма, обнадеженные возможностью присоединить Украину к Польше, прервали, под предлогом повальных болезней, заседания и ограничились единственно тем, что обещали московским послам назначить комиссию для рассуждения: на каких началах могут обе державы приступить к соединению. Царские послы поняли, что поляки только хотят протянуть время.
Поляки деятельно хлопотали, чтоб преклонить Выговского и • всю Украину к соединению с Польшею. Хитрый Беневский беспрестанно переписывался- с гетманом, со старшинами, держал в Чигирине агента, львовского мещанина грека Феодосия Томкевича, который вкрался в доверенность к полякам и казакам, беспрестанно ездил из Украины в Польшу и обратно,'и служил посредником между козацким правительством и Беневским. Сначала Выговский, по-ввдимому, подавал полякам такую же неверную надежду, как и покойный Хмельницкий. После избрания его король, послал к нему поздравление; Выговский благодарил, но не показывал охоты к возобновлению подданства Польше. Гнезненский архиепископ написал ему, что вольному народу с вольным удобно соединиться. Выговский в ответе своем соглашался, с таким, однако, замечанием: «по Божиему устроению, ни один из наших союзников не оказал такого благородства, как царь московский, не лишающий нас милости». Он казался стоек и тверд в сношениях с поляками, не хотел уступать Пинска, отдавшегося Хмельницкому, и грозил войною, когда поляки выгнали оттуда казацкий гарнизон.