Казанский альманах. Гранат
Шрифт:
Счастливый брак Сююмбики и Сафа-Гирея омрачался лишь отсутствием детей. Прошло около десяти лет, прежде чем царица смогла подарить любимому мужу сына, названного Утямышем. И именно его, в обход двух старших сыновей от брака с ханшей Фатимой, Сафа-Гирей провозгласил своим наследником. Он словно предчувствовал свою раннюю смерть, которая случилась на 42-м году жизни. Маленький Утямыш-Гирей стал ханом в три года, а Сююмбика была провозглашена регентшей государства.
В крайне сложное время пришлось ханум взять в руки бразды правления. С одной стороны стояли всем недовольные казанские князья, которым не нравилось, как крымец Сафа управлял страной; с другой – сгущались тучи на границах с Московским государством. Молодой царь Иван представлял собой серьёзную угрозу, в Москве за многие десятилетия бесконечных военных конфликтов с
Сююмбике перед лицом этой страшной угрозы не на кого было опереться, кроме оставленной Сафа-Гиреем крымской гвардии во главе с огланом Кучуком. Но крымцы блюли лишь свои интересы, Казань для них была чужой, их грабительское отношение к стране вызывало в казанцах ненависть.
К тому времени и само ханство оказалось в глухой блокаде русских полков: в города больше не приходили караваны, не плыли суда, не скакали гонцы. Даже к отцу с просьбой о помощи не смела воззвать казанская ханум, ведь все её посланники перехватывались на границах.
Да и мог ли в тот период истории кто-либо противостоять русскому царю, стремительно набиравшему силу и опыт? Ногайский беклярибек Юсуф, отец Сююмбики, и сам предпочитал жить с Иваном IV в мире, опасаясь за свой улус. Не могла дать достойный отпор и Казань, раздираемая противоречиями, несогласованностью правящей верхушки, тяжёлыми последствиями блокады.
В некоторых трудах наших современников я с удивлением обнаружила оценку событиям того времени. Во всём виноватой авторы сделали Сююмбику, назвали её женщиной развратной, блудливой и властной, из-за которой и случилась катастрофа и падение государства. Достойно сожаления, что авторы этих работ не удосужились изучить все те немногие документы периода Казанского ханства, не обратили внимания, как издалека шла цепь событий, которая и привела к трагическому концу. Правление Сююмбики пришлось на время неизбежной развязки, когда спасти ханство можно было, – если это вообще было возможно, – лишь общими слаженными усилиями. А взаимопонимания и согласия не было в первую очередь среди главных князей страны, а ведь именно они управляли ханством. Без ведома высокого дивана не воплощалось в жизнь ни одно важное решение. Именно по решению высокопоставленных вельмож Сююмбика с сыном была выдана русскому царю, когда он потребовал того от Казани.
Не могу обойти стороной и огульные обвинения Сююмбики в разврате и блуде. По-видимому, современные «судьи» Сююмбики опирались на некий труд русского летописца, который, по его же словам, много лет был в казанской неволе. Итак, они взяли на веру свидетельства невольника, всей душой ненавидевшего своих поработителей. Можно ли им доверять? Многими историками отмечается, каким негативом и враждебностью дышат строки летописи. Автор этого труда все трагические события, случившиеся в Казани, в том числе и смерть хана Сафы описывает в злопыхательских тонах. Мог ли простой невольник быть свидетелем так называемого нравственного падения царицы, или он воспользовался чёрными сплетнями, или недобрыми слухами, которые с радостью домыслил и преувеличил в своих записках? Я в этом случае сослалась бы на народный фольклор, легенды о Сююмбике, где в глазах народа она предстаёт женщиной высоконравственной, любящей Казань и любимой казанцами.
История скрыла от нас казанские документы тех времён, всё истлело в огне пожарищ, когда гибла столица великого ханства. И по иронии судьбы осталась эта летопись русского невольника, но ещё и память народная, которая бережно сохранила в своих недрах образ степной амазонки, женщины очень красивой и гордой, покровительницы муз, принесённой в жертву мнимого благополучия горячо любимой ею страны.
Сухие исторические факты гласят, что после падения ханства суждено было Сююмбике прожить ещё несколько лет. Но жизнь эта стала для неё адом. Иваном IV она была выдана замуж за касимовского хана Шах-Али, ненавидимого всеми казанцами. По воле насмешливой судьбы, какой обоюдной была любовь между Сююмбикой и Сафой, такой же сильной и обоюдной стала ненависть между нею и Шах-Али. Ей не дали растить сына, оставили мальчика в Москве, где и крестили, и Сююмбика потеряла смысл всей жизни. Ничего более не радовало её, и, возможно, лишь ненависть к Шах-Али давала ей силы бороться с ним. В архивах сохранились письма касимовского хана, который жаловался царю Ивану, что Сююмбика покушалась на его жизнь, пыталась отравить. В свою очередь до отца Сююмбики доходили слухи, что Шах-Али издевался над его дочерью, покалечил её, отрезав нос. Дело дошло до того, что царь позволил послам ногайского правителя прибыть в Касимов и лично убедиться в том, что Сююмбика находится в полном здравии. Но просьбу Юсуфа отпустить дочь в Ногаи царь Иван отклонил.
Казанская царица Сююмбика закончила свою жизнь в полной безвестности. Шах-Али не позволил похоронить её в усыпальнице, где должен был покоиться сам вместе со своими жёнами. На её могилу не был установлен даже погребальный камень. Смерть её оказалась подобной гибели Казани. Но так же, как со временем возродился прекрасный город, я посчитала своим долгом по возможности более подробно воскресить в памяти потомков светлый облик незаурядной женщины. Пусть мой роман и является плодом литературного творчества, но он зиждется на исторических фактах, и личность Сююмбики соответствует прекрасному и благородному образу, сохранившемуся в памяти народной.
Андрей Казанский.
У памятника чудесного, вечного…
Державинский праздник-2017
К Державинскому празднику
Лауреат премии Альбина Нурисламова. Фото Ольги Юхновской
В рядах зрителей – аншлаг
К Державинскому празднику 2017 года наконец-то погода смилостивилась, дожди и холода прекратились, и с утра 14 июля солнце засветило на всю мощь, обласкав своими добрыми лучами нового лауреата Республиканской литературной премии им. Гавриила Державина казанского писателя-прозаика Альбину Нурисламову (литературный псевдоним Альбина Нури). Она была выдвинута сразу двумя организациями: Национальной библиотекой Республики Татарстан и Союзом писателей Татарстана, что произошло в истории Державинки впервые.
Гавриил Державин беседует с Екатериной Великой у памятника себе, чудесного, вечного…
На суд Комитета были представлены две книги автора – сборник «Цена вопроса» (Татарское книжное издательство, 2016) и роман «Вычеркнутая из жизни» (издательство «ЭКСМО», 2017). Премия была присуждена за сборник «Цена вопроса», поскольку, согласно Положению о Премии, на соискание выдвигаются книги, изданные в течение последних пяти лет, но не позднее чем за год до представления.
Празднество началось в Казани, а главная его часть традиционно состоялась в Лаишеве. Вручение награды проходило в торжественной, приподнятой обстановке, с участием руководства республики, литературной общественности Татарстана, деятелей культуры РТ и многочисленных СМИ. На мероприятие приехали гости из Москвы, Нижнего Новгорода и других городов и областей России. Состоялся большой костюмированный концерт, на котором прозвучали интересные диалоги Гавриила Романовича Державина, потомка мурзы Багрима, великого поэта, государственного деятеля России, и императрицы Екатерины II – «патша-эби», что по-татарски означает «бабушка-царица». Были великолепные концертные номера: арии из опер, популярные народные песни, танцы, выступление чтецов.
В ответном слове Альбина Нурисламова сказала, что получение Державинской премии – большая честь для писателя, а также поблагодарила организации, выдвинувшие её кандидатуру: Национальную библиотеку РТ, которая приняла решение о выдвижении на общем собрании в рамках апрельской «Библионочи-2017», и Союз писателей Республики Татарстан.
На празднике выступил руководитель секции русскоязычной литературы и художественного перевода Союза писателей республики Ахат Мушинский. Он сравнил литературный путь Нурисламовой со стремительным взлётом истребителя вертикального взлёта, у которого два равносильных крыла: реализм и мистицизм.