Каждый десятый
Шрифт:
Поняв, что происходит неладное, офицеры озябшими пальцами начали расстегивать кобуры своих револьверов.
А девушка от растерянности и испуга никак не решалась подняться с земли.
— Влезай, тебе говорят! — заорал Святополк.
А в воздухе уже свистели пули: оба офицера — босые, в одних подштанниках — бежали к бронеавтомобилю, стреляя на бегу.
Преодолев страх, Саня бросилась к распахнутой дверце. Две пули щелкнули по броне рядом с девушкой, но она успела вскочить внутрь. Дверца захлопнулась, и броневик, неуязвимый
Взятый в плен офицер стоял, привязанный двумя ремнями к дереву. А Мизинчик, дед Алеха и Байда с восхищением разглядывали бронеавтомобиль.
Командира больше всего заинтересовал пулемет. Он даже забрался на сиденье стрелка, взялся за ручки и поглядел в смотровую щель, уже представляя себе, как хорошо будет стрелять из этого пулемета. Степан Байда нашел в патронном ящике три гранаты-лимонки и парабеллум пленника. А дед Алеха нырнул под сиденье и с торжеством извлек оттуда туго набитый саквояж. Он тут же принялся изучать его содержимое.
…Тем временем Саня и Святополк, присев на поваленную бурен сосну, тихонько беседовали.
— Мне до того стыдно, просто невыносимо, — говорила девушка. — Я была уверена, что па войне обязательно совершу какой-нибудь подвиг. А что получилось? Уже два раза струсила: у колчаковцев, когда офицер вызвал меня из строя, и вот сегодня… Понимаю, что надо делать, а не могу!
— Ничего, вы еще совершите свой подвиг, — утешил ее Святополк. — Вообще, по моим наблюдениям, женщины храбрее мужчин. Отчаянней.
Саня не приняла утешения.
— Ну да… Вот вы действительно отчаянный. — И без видимой связи заговорила о другом: — Я вам хочу сказать, не думайте, что это я тогда так из-за вашего отца. Все равно, я бы не могла вас полюбить. Тот, кого я полюблю — я точно знаю, — будет старше меня, умнее. Человек очень образованный, мягкий, добрый…
Против воли Святополк улыбнулся:
— По-моему, вы рисуете мой портрет.
— Ничего подобного. Совсем другой.
От броневика позвали:
— Саню! Идить сюда!
Когда Саня и Святополк подошли, они увидели целую кучу соблазнительных вещей, вываленных на плед. Плед тоже нашелся в броневике. Были тут банки с английскими консервами, голова сахара-рафинада в синей обертке, галеты и даже бутылка коньяка. А одну вещь Степан предназначил специально для Сани: флакон одеколона с пульверизатором.
— Ось, дивитеся! Перфюмы.
Но Саня сурово покачала головой:
— Мне не нужно.
Тогда Степан стал нажимать резиновую грушу, прыская одеколоном па всех подряд. Мизинчик недовольно сморщился:
— Хватит детством заниматься. — Он нагнулся, взял с пледа коньяк. — И это нам ни к чему.
К огорчению деда Алехи, он разбил бутылку о борт броневика и пошел к пленному. Остальные тоже подвинулись поближе.
— Давай, ваше благородие, выкладывай… Как звать?
— Черенков Игорь Михайлович. Развяжите мне, пожалуйста, руки. Очень затекли, — попросил офицер.
После некоторого колебания Мизинчик расстегнул ремень, который стягивал руки пленника, и вернул законному владельцу, деду Алехе. Затем продолжил допрос:
— Какой части?
— Отдельного мотодивизиона при штабе второй армии, — так же спокойно ответил пленный.
— Какие еще тут части расположены?
Пленный наморщил лоб, вспоминая:
— Сейчас… На правом фланге казачий полк. Командует им войсковой старшина Телятников. В центре пехотная дивизия генерала Донцова и южнее — голубые уланы, два эскадрона. — Он чуть усмехнулся: — Многовато на вас пятерых, а?
Мизинчик нахмурился, подумал, что бы еще спросить, и не придумав, сказал деду Алехе:
— Ты, Чикин, пистолет парабеллум знаешь? Вот, бери, и пустишь этого в расход. Только отведи подальше.
Стало тихо. Слышно было только, как клокочет что-то в горле у офицера. Присев на корточки, Алеха стал развязывать ему ноги.
— Вы… Вы хотите меня расстрелять? Военнопленного? — выговорил поручик наконец, стараясь унять дрожь в голосе. На этот бессмысленный вопрос можно было не отвечать, но Мизинчик ответил:
— А что нам, в бирюльки с тобой играть? Выполняй, Алеха!
Святополк, Саня и Степан глядели в землю и молчали. Потоптавшись, дед Алеха взял тяжелый парабеллум, вынул из кобуры, перевел рычажок. Офицер пожал плечами и двинулся туда, куда указывал ствол пистолета. Потом вдруг остановился:
— Если расстреляете, я вам ничего не скажу! А если отпустите, расскажу очень интересную вещь.
Он волновался, но говорить старался с достоинством.
— Что расскажешь? — насторожился Мизинчик.
— Военную тайну. Я возил офицера связи с секретным пакетом.
— Давай, рассказывай.
— А вы даете слово, что отпустите?
— Отпустим.
— Нет, сначала вы дайте слово.
— Ну, даю… Веди его сюда, Чикин.
Дед Алеха подвел пленного поближе.
— Мы отвезли пакет полковнику Рябчевскому, в штаб дивизии. — Офицер поглядел на небритых и оборванных бойцов маленького отряда. — Насколько я понимаю, вы отрезаны от своих и, наверно, не знаете: красные начали большое наступление. В нескольких местах уже вышли к Тоболу.
— Это нам известно, — не моргнув глазом, соврал Мизинчик. — Но ты рассказывай, рассказывай. Для проверки.
— Так вот, полковник Рябчевский получил секретный приказ: послать динамит и, команду саперов, чтобы взорвать мост через Тобол. — Он приостановился, давая Мизинчику время оценить всю важность этого сообщения. — Понимаете? Разрушить мост и сорвать переправу ваших частей. А теперь вы можете предупредить своих, чтобы они как-нибудь помешали, не дали взорвать. — Его губы опять шевельнулись в чуть заметной усмешке. — Если, конечно, успеете…